– Извините, пожалуйста, – русская речь буквально выдернула его из привычной задумчивости. – А можно попросить вас расписаться? На программке. Мы были на вашем концерте.
Две женщины, видимо мать и дочь, с интересом разглядывали знаменитого пианиста из России, улыбались и ждали ответа.
– Конечно… Надеюсь, вам понравилось?
– Ой, очень! А сфотографироваться можно?
– Да, конечно, – уже не так уверенно произнес Андрей.
– Лен, вставай рядом.
Команда прозвучала совсем другим, волевым, голосом. Но с камерой телефона произошла заминка.
– Что-то у меня не включается. Извините, сейчас.
– Давай я включу, – дочери было явно неловко.
– Да ты лучше стой… А, все. Кажется…
Андрей терял терпение и уже жалел обо всем – что согласился идти на концерт, что не взял такси и не отправился к театру длинной дорогой, в объезд всех пешеходных зон. На этих улицах, узких, как коридоры, совершенно невозможно скрыться от любопытных глаз. А главное, он мог опоздать, что ненавидел больше всего на свете.
Мимо них проходили, оглядываясь, люди. Проехали на велосипеде две корпулентные пожилые француженки вполне уважительного возраста и тоже с интересом повернули головы в их сторону. Наконец после нескольких щелчков и вспышек Андрей попрощался с почитательницами и прибавил шагу. Сразу за углом он действительно заметил не только скопившуюся публику, но и мелькавшую тут и там курчавую шевелюру Гонсалеса. Он одновременно пожимал руки знакомым, перекидывался громкими фразами на разных языках, подхватывал шуточки и сочно смеялся.
Завидев Андрея, он энергично замахал рукой и зашагал навстречу.
– Андрей, дорогой, как я рад тебя видеть! – на чистом английском воскликнул Энрике и широко улыбнулся, как будто перед ним стоял его старинный друг.
Да уж, море обаяния этого бразильского дирижера – истинная правда. И какой английский! Андрей всегда отмечал у музыкантов почти полное отсутствие акцента в неродном языке. Видимо, абсолютный слух сказывался и в этом.
– Взаимно-взаимно, весьма рад, Энрике!
– Как прошел ваш реситаль? До меня уже дошли слухи, что блестяще.
– А что передали про отсутствие бисов? Никто не обиделся? Хотя французы их вроде бы и не ждут. Но другие… Буду всем рассказывать, как месье Гонсалес торопил на свой концерт, – пошутил Андрей.
– Да-да говорите на меня! Я так часто бываю виноват, что уже не переживаю, – раскатисто расхохотался бразилец.
Энрике провел Андрея во двор старинной резиденции – здесь была сооружена сцена с навесом, установлены зрительские кресла. Почетного гостя усадили в первом ряду. Энрике извинился и скрылся за кулисами.
Этот импровизированный зал под открытым небом состоял из партера, спускавшегося к сцене амфитеатром, и нависающего над задними рядами балкона. Если бы не прожекторы, направленные на сцену, на небе можно было бы разглядеть звезды.
Балкон заполнялся людьми даже быстрее, чем ряды внизу. Несколько беспокоила его конструкция. Металлические перекладины, на которых держался весь этот навес, напоминали строительные леса и казались слишком хрупкими и ненадежными. Одновременно с публикой, занимавшей свободные места в партере, стали выходить на сцену и оркестранты.
Какие все юные! Даже для молодежного оркестра эти лица были слишком какие-то школьные, непосредственные, совсем не музыкантские, а некоторые вообще принадлежали как будто людям из мира футбола и бокса, а не скрипачам и валторнистам.
Дирижер энергично шагнул на сцену, встал за пульт, поприветствовал публику, обводя лукавым взглядом весь зал сверху донизу, не забыв кивнуть Андрею и кому-то еще. Усадил жестом музыкантов и сразу взмахнул палочкой. Заиграли Дебюсси – «Послеполуденный отдых фавна».
Уже самые первые звуки в партии флейты удивили пианиста. Чистые, точные, но не выверенные расчетом, а интуитивно совершенные. Самое поразительное, что их извлекала из своего скромного инструмента хрупкая девушка, даже девочка, внешность которой не соответствовала привычному образу аппетитной сексапильной бразильянки.
Андрей старался изо всех сил остаться верным своему скепсису – и в отношении молодежных оркестровых коллективов, и в отношении женской игры. Ну не могут – по определению – молодые люди, не накопившие достаточно опыта, профессионального и жизненного, играть мастерски, слаженно, умно и прочувствованно. А женщины тем более – поскольку думают всегда о чем-то о своем. Бывают, конечно, исключения, но это именно исключения.