Но эта девочка на флейте творила чудеса. Она выводила свою партию так просто, так естественно – как заклинатель змей над корзиной с кобрами. И вот уже Андрей почувствовал себя этой змеей, околдованной чарующими звуками и готовой им подчиниться. Он бессознательно раскачивался в такт и почти танцевал.
Иногда ему казалось, что флейтистка смотрит не только на дирижера, но и в его сторону. И даже соседи незаметно косились. Наверное, он увлекся. Андрей расслабился и откинулся на спинку кресла. Руки, сжимавшие подлокотники, уложил на колени. Надо было принять более спокойную позу.
Он стряхнул с себя наваждение, и музыка в тот же миг закончилась. Дирижер кланялся, представлял девочку-флейтистку, которая в ответ на громкие овации только смущенно улыбалась. И смущение ей очень шло.
Дальше по программе шла «Бахиана» Вила-Лобоса, бразильская классика как она есть. И вновь Андрей удивлялся внутренней, глубокой, почти животной музыкальности молодых оркестрантов. Ритм, темперамент, мелодическая чуткость, все нужные реакции были у ребят в крови. Не поддаться очарованию такого особого дара было невозможно. Вот уж действительно магия. Конечно, профессиональное ухо пианиста слышало иногда незначительные расхождения, огрехи не совсем качественных инструментов. В каких-то местах он бы, как дирижер, не стал так форсировать звук. Но весь порыв, общее впечатление, игра оркестра в целом были ошеломляющи.
Андрей буквально купался в этом море чувственных вибраций, улавливая партию флейты, иногда даже там, где ее не должно быть. Концерт прошел как под гипнозом. Что это было?
Аплодисменты все не кончались. Публика хлопала стоя, кричала «браво», а Андрей сидел по-прежнему в кресле и не мог пошевелиться. Не то чтобы он был потрясен, нет, он видел и слышал всякое, по силе воздействия ничуть не меньшее, что прозвучало здесь и сейчас. Его невозможно было чем-то удивить. Или он так думал. Но сегодня он столкнулся совсем с другим миром, другим пониманием стихии, которая зовется музыкой. Для Андрея это действительно была пятая стихия, вбирающая в себя все остальные.
Гонсалес уже несколько раз выходил на сцену, кланялся, горячо пожимал руку первой скрипке – массивному молодому человеку с перебитым носом и высоким хвостиком на затылке. В его больших, совсем не музыкантских руках инструмент выглядел как пикколо для детей, а внешность боксера выдавала непростую судьбу парня из фавел. Дирижер старался дотянуться до каждого оркестранта, и те отвечали ему неподдельным восхищением. Особого жеста маэстро удостоились солисты: девушка-флейтистка, продолжавшая застенчиво улыбаться, и парень-трубач, с неожиданно утонченными чертами лица, в интеллигентных очечках, с волнистыми волосами до плеч, разделенными прямым пробором. Из-за рояля встала полноватая темнокожая мулатка, обладательница высокой аппетитной груди и пухлых губ. Она ослепительно улыбалась. Когда Гонсалес выразительным жестом – особенно высоко поднятой палочкой – представил группу ударных, грузный, как гора, молодой человек с дредами поднял перед собой тарелки и эффектно ими ударил.
Публика быстро покинула зал, но у входа, на улице, собралась толпа, и расходиться никто не спешил. То здесь, то там мелькали уже знакомые лица музыкантов – счастливые, открытые, по-детски непосредственные. Кто-то курил, кто-то общался. Среди мирного гула разговоров то и дело раздавались взрывы хохота.
Андрей топтался в нерешительности. С одной стороны, впечатлений на сегодня было более чем достаточно и ему хотелось после всего побыть одному. С другой стороны, уйти и не поблагодарить Энрике, не сказать ему хотя бы несколько восторженных слов он тоже не мог.
В тот же момент какая-то энергетическая волна прокатилась по всем стоявшим в ожидании. На выходе показался маэстро. Отовсюду послышалось: "Hola, Enrique!", "Ciao, Maestro!", «Станцуем самбу?». Вновь раздались аплодисменты. Свет, идущий из зарешеченных окон дворца, напоминающих теплые вафли, падал на открытые загорелые плечи женщин, подчеркивал блеск ожерелий и колье на обнаженных шеях. Люди продирались к знакомым, играя пальцами над головами и посверкивая старым золотом крупных колец. Группа поддержки из молодых бразильцев быстро образовала круг, и в центр вылетела великолепная пара, исполняющая самбу.