Когда начался следующий урок, мы стали смотреть. Мы думали, она разозлится. Она всегда очень злилась, когда ее донимали. Но Элла прочитала записку, вся раскраснелась и записку спрятала. И даже не обернулась на нас.
На следующий день мы написали новую записку. В ней было сказано: «Элла, всю ночь я думал о тебе. О твоем прекрасном лице. Ты прекрасна. Умоляю, будь моей». Элла прочитала записку, раскраснелась и улыбнулась.
Потом была третья записка. Четвертая.
Потом Элла вдруг как-то переменилась. До этого мы в классе не только травили Эллочку-уродку - мы ее действительно не любили. Она, при всех своих физических недостатках – была отпетой отличницей. Она первой тянула руку, первой, хоть и с трудом, выходила к доске, затем устремляла куда-то поверх наших голов остекленевший взгляд, и с лицом партизанки на расстреле, слово в слово повторяла текст учебника. Она была фанатичка. Она знала все формулы по математике и физике, все элементы таблицы Менделеева, все словарные слова русского языка. Память у нее была просто феноменальная. Эллочка развила ее, потому что мозг - это была единственная часть тела, которая ее слушалась и была сравнительно слабо задета щипцами. Более того, Эллочка не только хорошо училась, она не давала никому списывать, говоря: «Сам думай». И еще она называла всех нас, своих обидчиков, уродами. Это было наглостью, потому что, с нашей точки зрения, мы не были уродами, уродкой была она. Поэтому в классе у нас Эллу не любили.
И вдруг, через неделю и что-то около того, после нашей с Кисой пятой записки с мольбами о любви и страсти, Эллу вызвали к доске.
А Элла встала и заявила:
- Я не выучила.
- Что? – не поверила своим ушам учительница. – Ты? Не выучила? А, ты плохо себя чувствовала, наверное. Ну ничего, садись, Эллочка.
- Нет! – настаивала Элла. – Я хорошо себя чувствовала. Просто не выучила.
- Но почему? – поразилась учительница.
- Просто так, - сказала Элла, глядя куда-то в окно.
- Но Элла, - сказала учительница подавленно. – В этом случае… Я должна поставить тебе двойку.
- Ставьте, - безразлично сказала Элла и села.
В классе воцарилась гробовая тишина. Было слышно, как движутся относительно друг друга молекулы в воздухе.
Буквально за неделю Элла получила несколько двоек. Она часто и беспричинно стала смеяться на уроках. Потом на уроках она стала демонстративно расплетать свою косу. Мы ведь в классе всегда видели ее косу только заплетенной, коса была толстая, черная. Когда Эллочка вдруг на наших глазах, прямо на уроке, взяла и расплела ее, все ахнули. Это было целое море иссине-черных волос, густых, как хвост мустанга, отливающих здоровьем, смоляных волос. Если бы в те годы была реклама шампуней, Эллочку на коленях умолял бы о контракте на двадцать лет Л’Ореаль.
А потом Эллочка стала ходить в школу только в парадной форме, с белым передником. Учитель сразу спросил Эллу:
- Элла, почему ты в парадной форме? У тебя какой-то праздник? День рождения, наверное! Ребята, поздравим нашу Эллу с этим прекрасным…
- Нет, - сказала Элла. – День рождения у меня был давно. А сегодня… Просто хорошее настроение.
В классе над выходками Эллы ржали, но уже не зло, с явным уважением. Появился в поведении Эллы тот протест и вызов, который сразу заставил ее уважать.
Только мы с Кисой знали, почему Элла так изменилась. Мы не сразу поняли, конечно. Но когда поняли, сразу решили никому не говорить. Мы решили хранить тайну.
Мы смотрели, как на переменах она мечтательно смотрит в окно. А однажды девочки из нашего класса прыгали на перемене через резинку, было тогда у девочек такое нелепое развлечение. И Элла подошла на своих непослушных кривых ходулях к девочкам, и сказала:
- Я тоже хочу попробовать.
Девчонки изумленно дали ей попробовать. Конечно, она тут же запуталась в резинке и упала. После любой обиды она часто плакала. Ее легко было довести до слез. А тут она не заплакала, встала и еще раз попробовала. Снова упала, встала и рассмеялась сама своей нелепости, извинилась перед девчонками и снова стала прыгать. Так она пропадала целую перемену, потом с разбитыми напрочь коленками, но страшно довольная, она снова пошла на урок, где тут же получила двойку, за то, что вместо сочинения о муках Чацкого при виде Грибоедова написала в тетрадке для сочинений стихи. О любви. Свои стихи. О своей любви. К некоему N. Стихотворение так и называлось: «Прекрасный незнакомец N». В классе у нас над этим наивным стихом попытались было поржать пацаны. Но девочки, которые нравились этим пацанам, пригрозили пацанам полным лишением всех эротических надежд, а потом переписали себе стихи Эллы.