Костер трещал. Искры летели вверх, становясь на миг звездами. Но настоящие звезды только надменно улыбались. Они знали, что искрам с их скоротечным свечением никогда до них не дотянуться. Я посмотрел дальше костра, вокруг была только ночь. Халид же, казалось, видит другое.
— Везде… — Халид запрокинул голову, закрыл глаза и медленно втянул носом воздух, словно хотел почувствовать запах звезд. — Я устал, — сказал он звездам, — все кончается. Счастье тоже.
Вдруг заблудившийся порыв ветра пробежал по поляне, заставляя языки костра встрепенуться и прижаться к земле. Пламя несколько раз опалило подсохшую траву у кострища, словно согласно кивая старику.
— Но знаешь, Дима, вера учит терпению. Учит ждать. — Халид снова посмотрел на меня и больше не отводил глаз. — Я ждал, Дима, долго ждал… — В его взгляде было что-то спокойное, недоброе. Это что-то ворочалось, просыпалось.
— Я знал…
Оно тянуло затекшие мускулы.
— Теперь ты здесь…
Открыло глаза.
— Здесь…
Мне хотелось, чтоб он перестал говорить, перестал смотреть, хотелось встать, прервать странную беседу, нарушить связь, но… я не смог. Думая, что отсидел ноги, я потянулся размять их, но руки тоже не слушались. Я так и остался сидеть возле огня, опершись спиной на рюкзак. Халид наблюдал за мной.
— Тише, — сказал он, когда я уже прекратил попытки подняться.
Халид сделал долгий глоток чая и посмотрел в кружку.
— Это травы, они успокоили твои мышцы. Голова чистая, туманом не покроется.
Я все еще не понимал, что случилось. Двигаться я не мог. Мой мозг, охваченный паникой, заставлял меня кричать, но легкие тоже ослабли, и я сумел выдохнуть только одно:
— Зачем?
— Зачем? — задумчиво повторил Халид, — это хороший вопрос Дима, зачем…
Глава 42
Центральный Дагестан
2023 год
Костер догорал, позволяя черным пятнами вползать на поляну. Остывший воздух и невеселые мысли сгорбили старика, игрой теней сделав его похожим на хищную птицу. Казалось, одно движение, взмах, и он сольется с ночным небом, где ему и место, а я открою глаза и пойму, что ничего не было, что я всего лишь задремал, пригревшись у огня. Но птица не улетела.
Халид кинул охапку сухих веток в костер.
— До рассвета еще далеко, — наливая из чайника в кружку, сказал он — Пей, — Старик поднес кружку к моим губам.
Запах трав ударил в нос. Я замотал головой. Тогда Халид взял меня за подбородок и влил настой мне в рот, заставив проглотить жидкость.
— Не хочу связывать тебя, Дима, неудобно потом выйдет, — поправляя рюкзак за моей спиной, сказал Халид.
Я попытался ответить, но вместо слов с губ сорвалось мычание. Язык меня тоже больше не слушался.
Халид довольно кивнул. Он вернулся к костру, накинул на плечи бурку и еще долго молчал, глядя в огонь. Потом заговорил.
— Когда все началось, я не знаю. Никто не знает. Не было тогда еще письма да и слов тоже, наверное, не было.
Он сделал глоток чая. От его дыхания шел пар.
— То, что ты ищешь, было всегда. С самого момента сотворения. А может, даже из него все и сотворилось. Вышло из маленькой точки света. — Он посмотрел на звезды. В конце млечного пути поднималась луна, распугивая собой навалившееся черное. В ее серебре обернутый буркой Халид теперь сделался похожим на животное. Казалось, оно сейчас завоет, но вместо воя я услышал слова. — Энергия, Дима. — Халид повернулся ко мне. Костер затрещал, пытаясь вернуть его внимание, но старик больше на него не смотрел. Халид говорил, а я не в силах противиться, слушал, глядя как луна приближает рассвет. — Все соткано из света: ты, я, горы, реки, небо, звезды — все! Оно ниоткуда не берется и никуда не исчезает. Мысли, Дима, тоже энергия. Ты же слышал про намоленные иконы? Откуда сила в такой картинке? — Халид посмотрел мне в глаза и хмыкнул, видимо, не увидев в них то, чего ждал, — молодой еще, не веришь. Лечат, Дима, такие иконы и болезни, и души. А докторам да невеждам остается только руки разводить. Скопилась сила в такой картинке. Не сама по себе. От мыслей. Молитв. И так может быть не только с иконами. Со всем. С любыми вещами. С людьми. Все может собирать энергию. И хорошее и плохое.
Халид замолчал. Он огляделся, будто подыскивая нужные слова. Я все так же смотрел в небо. Светящиеся бусины спутников Илона Маска пересекали млечный путь.
— По-разному нас зовут. Мы, Дима, ищем такие вещи. Их множество по всему миру. Гамсутль, откуда я родом, хранил их, берег от жадности ханов, царей… Прятал от плохих людей, Дима. Но и до Гамсутля дошли люди. Советский Союз. Как только начали прокладывать дорогу в ущелье, мы решили оставить Гамсутль. Две тысячи лет он был надежной крепостью. Теперь нет. Та фотокарточка, по которой ты меня отыскал… То было незадолго до войны. Имам тогда уже понял, что мало осталось Гамсутлю. Отправил он меня на восток, в горы. В Лхасу. Встретиться с Ламой. Должен был я тогда договориться, передать в Тибет все. Но, Дима, встретил я там фрицев. Не знаю, как они вынюхали, как убедили Лхасских хранителей! Может, обманом, может, золотом. Не знаю. Понял я, что миру грозит большая опасность. Вывезли тогда фашисты тибетские артефакты. Через год случилась война. Столько жизней… — Халид замотал головой. — Не стал тогда Имам ничего отдавать. В сорок третьем я ушел на фронт, а вернувшись больше уже Имама и не встречал. Говорят, в сорок четвертом в Москву он уехал. Говорят, в Кремле его видели. — Халид встал и прихрамывая направился к лачуге. Через минуту он вернулся с одеялом. — Замерз? — укутывая меня, спросил он.