Какие-то соображения у меня образовались уже тогда. А окончательную формулировку дала моя собственная жена много лет спустя. Дело было так, что надо оформлять бумаги на приватизацию квартир в нашем московском доме. Все эти жильцы из бывших министров и замминистров СССР, конечно, тут не годились. Они умели только давать указания. Так что этим занялась моя Лина, имевшая определенный опыт по проталкиванию документов. В помощь ей был выделен для авторитетности бывший личный пилот Леонида Ильича, Герой Советского Союза и вообще человек с положительной внешностью. Но по факту вся польза, какая от него была — это моя жена его устанавливала «держать очередь», а сама шла выяснять что надо дальше. Он очень удивлялся — откуда она понимает в какую очередь надо становиться. И вообще жаловался, что жизнь «на гражданке» слишком сложна. «То ли дело в армии — напишешь рапорт и дальше оно само. Положено — выдадут форму и сапоги, положено — отправят в отпуск, придет время — повысят звание. А тут надо всё время крутиться. Плохо это!»
Если резюмировать, то я бы сказал, несколько подражая Владимиру Владимировичу Путину, что в офицеры идут в большой мере «люди с пониженной социальной сообразительностью».
Летом у нас опять была нервотрепка, связанная с новым военным конфликтом с китайцами у казахского озера Жаланашколь, как говорилось, чтобы не произносить слова «У станции Дружба». Но это время я провел без пистолета на бедре, так как был в Благовещенске в госпитале. Тогда у меня впервые в жизни были проблемы с почками. В тот раз я вылечился очень надолго, больше, чем на сорок лет.
Было у нас еще одно развлечение, выезд на учения «Амур», проводившиеся одновременно с китайскими учениями «Хэйлунцзян». Я об этом уже написал отдельный рассказик.
Пока мы тягались с китайцами за крошечный поросший тальником островок у станции Иман и несколько гектаров ковыля в Казахстане американцы несколько раз слетали на Луну и я сам слушал во время дежурства по части в передаче их военной радиостанции с Окинавы разговор Никсона с астронавтами. Возникало неприятное и ранее незнакомое ощущение, что вот мы уже и в Космосе не первые, а ушли во второй ряд. Сильно раздумывать на эту тему я не собирался, не сильно хотелось, но ощущение такое было.
А так — жизнь шла, я даже успел получить со склада еще один комплект теплого нижнего белья. Я даже несколько втянулся, хотя идея остаться в кадрах Советской Армии мне бы показалась бредом сумасшедшего. Наши офицеры меня иногда пытались напугать, что, мол, не отпустят. Но я тут был настроен радужно и таким мыслей в себя не допускал. С соседом Володей мы сдружились, что очень одобряла Баба Хима. Если мы с ним надевали отчищенную форму и начищенные сапоги она одобрительно изрекала: «Самцы!!». По-моему, она не совсем понимала, почему мы тут же не уходим «по девкам». У Володи была в городе подруга, монументальная рубенсовская красавица Лена. А меня что-то и не особо тянуло. Больше отвлекался книжками. Так мы и дожили до Нового 1970 года.
Последние полгода и возвращение
Новый 1970-й год я встречал у моего приятеля Аркадия Мосесова. Я его уже упоминал. Бакинский армянин, кончил Азизбековский институт, как мой отец. Ну, и попал, как я, в сачок военкомата. Служил он в понтонном батальоне офицером службы снабжения горючим. Но, в отличие от меня, он привез в Березовку жену Виолетту. Ну, у них бытовые условия, пожалуй, подходили побольше. Он получил квартиру в одной из хрущевок неподалеку от дома Бабы Химы. Виолетта, сокращенно Вета, была медиком и начала было работать в одной из больниц района. Как-то она мне задала вопрос — почему у людей, с которыми она ехала в поезде до Благовещенска, у всех! такие мрачные и грубые лица. Ну, что я мог сказать? Вопрос-то явно относился не только к этому поезду, но и вообще к Российской Федерации.
Я ей что-то попытался объяснить о том, что у нас тут в здешнем климате вообще основная задача — выжить. Не до улыбок и чувства удовольствия от жизни. Но, по-моему, не убедил. Впрочем, дальнейшая жизнь Мосесовых с попыткой переезда в Ереван, возвращением в Баку по причине не особенно приязненного отношения к переселенцам из других республик, в том числе и к армянам, бегством из залитого кровью родного города в Москву в страшном 1990-м году, думаю, убедило их, что сила все же не в улыбках и цветущих улицах.