На следующий день я все же узнал и опять побежал к командиру в кабинет объяснять, что толуол очень хороший растворитель и наделает дел с синтетическим мягким резервуаром. Он не слушает, прогоняет меня, а в это время забегает упомянутый сверхсрочник Володя: «Мягкий резервуар потек!». Ну, что я мог сказать? Я не удержался и выложил: «Кто бы мог представить себе?!» Но тут дело не до сарказмов. Майор все же приказал срочно все закачать в общую емкость и, наверное решил, что на этом дело закончено. Как же! Еще месяца через два все выяснилось. Меня стали довольно регулярно вызывать в Военную прокуратуру в Благовещенске и выяснять — как погубили ценный продукт. Вы будете смеяться — уже и майор давно был в отставке и командиром стал старлей зампотех Володя, уже и я демобилизовался и работал в московском ВНИИ по нефтепереработке, а меня еще вызывали в военную прокуратуру в Москве и задавали какие-то вопросы по этому делу. Ответить было сложно потому, что следователь прокуратуры не знал и никак и не мог понять тех слов, которые я ему говорил про разгонку и растворительную способность. Ну, не учат этому на юрфаке!
Все это как бы объясняет, что легенда о Советской Армии, в которой царит, в отличие от гражданки, порядок и дисциплина, ничего общего с действительностью не имела, да сегодня, как кажется, не имеет. Полуграмотные командиры отдают абсолютно равнодушным к службе солдатам приказы по выполнению заданий свихнувшихся от безделья штабных, все это на фоне чисто советских приписок, обмана и фантастики. Вы, наверное, и сами что-то слышали о том, как шли хотя бы обе Чеченские войны, о славном походе авианесущего крейсера «Кузя», задымившего всю Западную Европу не хуже исландского вулкана, о попытке утопить это плавсредство, уронив на него подъемный кран. Да уже то, что во главе армии стоят Главнокомандующий из бывших завскладов КГБ и министр обороны, укрывшийся в свое время от срочной службы бумажкой от военной кафедры ВУЗа, особой надежды не оставляет.
У нас тогда на Дальнем Востоке установилась непривычная тишина на границе. Спасибо Хо Ши Мину, после его похорон возвращавшийся из Ханоя Косыгин пообщался с Чжоу Энь Лаем и они, кажется, о чем-то договорились. У нас тогда прошел слух, что во время боев на Даманском из Кремля звонили в Пекин и китайский телефонист в припадке злобы к ревизионистам обругал матерно нашего премьера и прервал разговор. Так вот, как будто бы после этого в Запретном Городе поняли, что пересаливают и стали давать задний ход. Ну, а в Штатах была в разгаре студенческая революция против сегрегации черных и вьетнамской войны, северовьетнамцы и Никсон ввели войска в Камбоджу. Теперь Начальник мог спокойно заниматься налаживанием отношений с Федеративной Германией Вилли Брандта и поддержкой всяких желающих идти по социалистическому пути в Сомали и Никарагуа. Ну, а для меня это довод, что я тут больше не нужен и пора бы расставаться.
Весна опять была странная для человека из Европы. Снег не таял, как я привык, с ручьями и разливом рек, просто испарялся, сублимировался в сухом воздухе, как в учебнике по теплофизике. Там, на Дальнем Востоке, ведь и разливы рек не весной, а к середине лета, когда растает снег на вершинах Станового хребта и других гор. Но, наконец, весна прошла. Я в мае еще раз съездил в командировку вниз по Амуру. Ехал на пассажирском пароходе американского типа, то есть, с одним колесом в корме. Видно, посудина доживала еще с дореволюционных времен. Впрочем, ведь и вагоны на местных поездах были словно из фильма о Гражданской войне.
Так вот, стою я на палубе, курю, а по реке мимо нас вдруг проносится что-то такое, что я никогда не видал да и разглядеть не успел. Потом мне пояснили, что это новый китайский бронекатер из недавно купленных в ФРГ. Я вспомнил все наши анекдоты о китайцах, мол, «Танки пустим в середине фронта. — Что, все сразу? — Нет, сначала один, а потом второй». Подумал, что мы, видимо, несколько недооцениваем своего восточного соседа.
Но вот настало лето и в середине июня мы получили, наконец, мою «вольную», бумагу из Штаба Тыла, отпускающую меня в гражданскую жизнь. Вета со вкусом вспоминала, как увидела в окно идущую в их сторону странную фигуру в майке и джинсах, размахивающую руками, как мельница крыльями. Это был я, шел к Мосесовым возвестить о своей предстоящей свободе. Ну, и о предстоящем и им отъезде.
Но пришлось снова надевать китель. Мне нужно было сдавать дела. Частью по приходу и расходу наших топлива, масел и смазок, с этим я легко справился. Частью надо было сдать новому командиру, недавно заменившему майора старлею Володе Слынько оружие части, пистолеты офицеров и карабины Симонова наших ВОХРов и резерва, тут тоже проблем не было. А вот вся числившаяся на мне секретная и особенно мобилизационная документация, занимавшая огромный трофейный японский сейф на шарах-колесах, сводила с ума. Все же надо извлечь, проверить и отметить по списку, потом уложить назад. И делал я это два раза — сначала в одиночку, сбиваясь и начиная смотреть снова, потом уже вместе с командиром и секретаршей Раей. Ну, наконец, закончили. Выписал я сам себе проездные документы, погладил в последний раз свой пистолет Макарова No АЗ-1581, собрал чемодан, отгулял отвальную с боевыми товарищами, простился с Мосесовыми и Бабой Химой и уехал в Благовещенск покупать авиабилет. Главная моя покупка этих двух лет холодильник уже уехал малой скоростью в Москву.