В принципе, если бы мой отец, член обкома, на пленуме в перерыве с облвоенкомом поговорил, я бы, конечно, не сопротивлялся. Оно мне надо! Тем более — молодая жена. Она от этих новостей совсем обалдела и только по межгороду попискивает "Может, обойдется?" Но просить отца об этом я посчитал западло, да, думаю, если б он и согласился — уважение его к себе я потерял бы навсегда. Да, может, и свое собственное. А так — отец от гордости надувается: как мол так все складывается, что и он поблажек для сына не просит, и сын гражданский долг выполняет, и все так хорошо — буквально, как на плакате! Областной военный комиссар генерал-майор Кусимов даже речь маленькую сказал в мою честь на встрече с призывниками-офицерами, как он рад, что у Александра Сергеевича такой достойный сын, что за папу не прячется. Очень колоритная была фигура, бывший кавалерист, комполка в Башкирской кавдивизии в войну, лихой такой, но и упитанный, типа как Идолище Поганое, рожу в три дня не обо…ь. А тут чуть не прослезился от благородства ситуации.
Много уж спустя лет услышал я, что сынок его Салават Тагирович Кусимов примерно об ту же пору институт кончил и работал в Уфе. Но оказался ценным специалистом — очень сильно на кафедре был нужен. Пришлось отсрочку дать — раз кафедра просит, это — святое! В аспирантуру достойным невдолге оказался, кандидатскую в конце-концов защитил, ну, с докторской не пошло, энергетика — не история, не филология, тут звание доктора башкирских наук получить не так легко. Зато — профессор, ректор Уфимской авиационной теперь уже академии, академик и шеф Уфимского же отделения Российской Академии Естественных Наук (!?), заместитель председателя Госсовета суверенного Башкортстана. В Единой России, однако, может ли такой человек видным функционером не быть? В Сети иногда встречаю — очень любит про падение морали с корреспондентками беседовать.
Ну, большим кораблям — большое плавание. А я получил в райвоенкомате проездные документы от Уфы до Черного моря в отпуск на тридцать суток, а оттуда до Хабаровска — и в путь. Лето пропускаем, далее запускаем ленту с того момента, как я с чемоданчиком в ночь на 21 августа 1968 года оказываюсь в Хабаровском аэропорту. В штабе тыла округа встретились мы с самим начальником службы снабжения горючим генерал-майором Галиакберовым. Ну много ли вообще башкир-генералов в Вооруженных Силах? Народ-то небольшой, а тут — попадаются в каждом абзаце. Лично мой фарт.
Получили мы назначения по фронтовым и центральным складам горючего: я под Благовещенск-на-Амуре, Иоганн наш Дитрихович Фризен на Чукотку, на мыс Шмидта, я потом долго жалел, что туда же не попросился, думал — жену привезу, а на Большой Земле все же получше для беременных, чем в Арктике. А Вовочка Чариков, институтский хулиган и будущий белорусский генерал — в Биробиджан. Расскажу где-нибудь, как к нему в командировку потом ездил. Форму полевую в Штабе тыла получили. Гимнастерка, бриджи, сапоги, портянки фланелевые, шинель, ремни, картуз полевой, картуз парадный, картуз повседневный, шапка-ушанка "два оклада — два наклада" — остальное по месту назначения, как Петруша Гринёв говорил. На завтра все билеты взяли по воинским требованиям — кто на аэроплан, кто на поезд. Побросали барахло в офицерской гостинице КЭУ — пошли встречу и расставание обмывать.
Самое-то противное по возвращении оказалось. Пришли заполночь — а в гостинице никто не спит, все постояльцы в бриджах и майках телик в холле смотрят. Сообщение об интернациональной помощи народу Чехословакии и Обращение анонимных чехословацких госдеятелей. Спасибо, у Вани еще в кармане куртки бутылка осталась, на завтра запасенная. Тут же и выхлебали без слов и закуски, просто, как Ерофеев писал, "чтоб не так тошнило". С другой стороны, есть и вздох облегчения. Из ВУЗа не все на восток поехали. Пять душ в Прикарпатский округ направлено. Конечно, все им завидовали. А тут как подумаешь, что пришлось бы в коллективном изнасиловании участвовать… Не стреляться же — а жена, а ребенок ожидаемый?
О части моей, о командире её майоре Юдениче и вообще об офицерских двух годах помню я много забавного — но здесь не всему и место. Страданий больших не припомню, хотя тоска брала иногда неслабая. Роту в атаку на амурском льду водить не приводилось, да и вообще часть у нас была кадрированная. То есть, на момент моего приезда было на нашем складе горючего пять офицеров и три сверхсрочника. Остальное — пожарная команда, слесаря, машинисты, шофера, управление, включая мою главную подчиненную — секретаршу Раису Иванну, и даже охранявшая территорию команда ВОХР, все были — служащие Советской Армии. Это уж к концу моей службы все они в нашей и других тыловых частях постепенно заменились на кадровиков и солдатиков, что вызвало в поселке полную безработицу.