Салим Хан:
— Я передумал, вот и все.
Чевон Браун:
— Чел, мы ударили по рукам.
Салим Хан:
— Я скрестил пальцы, не счетово!
Чевон Браун:
— Отсоси! Две плюхи.
Салим Хан:
— Щас. Одну.
Чевон Браун:
— Тогда в лобешник.
Салим Хан:
— В плечо.
Чевон Браун:
— Ну и жопа ты!
Ну Чевон Браун и вломил Салиму Хану, как дал в плечо, чуть руку ему не оторвал. А сам виноват, нечего идти на попятный. Но он просто испугался, что его мама взбесится.
У меня часов пока нет, да и не нужны они мне. В школе есть звонок, а в классе — стенные часы. А после школы я и так знаю, сколько времени, живот у меня получше всяких часов. Как есть захочется, значит, пора домой, не запутаешься.
Я был мертвым пацаном. З-Омби показывал на мне, как втыкать нож. Только вместо чикалки использовал пальцы. Ну и острые они у него. З-Омби говорит, когда решил кого порезать, надо делать все быстро, потому что нож — вроде как часть тебя самого.
З-Омби:
— Когда режешь, надо чувствовать, куда бьешь. Если попал в кость, то самому внапряг будет. Лучше в мягкое втыкать, проще всего в брюхо, тогда все ништяк и сам ты ничего не почувствуешь. Когда я в первый раз пластал, козел мне подлянку кинул. Все кишки вывалились. Я чуть харч не метнул. Потом узнал, что надо с лаской резать. Тихонько и к болту поближе. Больше так не попадаю.
Шиззи:
— А у меня, когда в первый раз чувака пырнул, перо застряло. Ну, за ребро зацепилось. Я дерг, дерг. Отдай ножик, тварь!
Резак:
— По-быстрому надо. Воткнул — и ноги. Не хер сопли жевать.
Убейца молчит. Как немой. Наверное, никого еще не резал. А, может, стольких прирезал, что ему уже и неинтересно. Поэтому его и прозвали Убейца.
Попался З-Омби на глаза — теперь стой и не шевелись, изображай мертвеца. З-Омби не любит, когда трепыхаются. Схватил меня и держит. Хочешь не хочешь, а слушай. Хотя мне было даже любопытно. Как в детстве, когда я в первый раз попробовал пюре из бобов. Гадость, а бросить нельзя. Едой не швыряются. Грех.
Ребра у меня еще долго ныли, хотя З-Омби давно уже от меня отстал и пошел своей дорогой. Просто жуть. У З-Омби изо рта пахло табаком и шоколадным молоком. Совсем не страшно.
По субботам мы ходим на рынок. Он весь под открытым небом, так что, пока мама покупает, здорово намерзнешься. Приходится покрепче сжимать зубы, чтобы не стучали. Да я бы сколько угодно терпел, если бы мама покупала все эти классные вещи вроде авто с дистанционным управлением или самурайского меча. Меч, правда, из деревяшки, но выглядит супер. Если бы у меня были финансы, я бы точно такой меч купил, чтобы отгонять непрошеных гостей.
Мой любимый лоток — со сладостями. Тут продают конфеты «Харибо» всех видов. У меня есть цель — перепробовать их все. Пока я и половины не попробовал. А их, наверное, миллион. Мармеладки «Харибо» выпускают в форме всего чего угодно, чес-слово. Тут тебе и кока-кольные бутылки, и гусеницы, и молочные коктейли, и плюшевые мишки, и крокодилы, и яичница, и куколки, и клыки, и вишенки, и лягушки, и целая куча всего. Кока-кольные бутылочки — самые крутые.
Не люблю только желейных младенцев. Жохан. Самые настоящие покойники. Мама каждый день видит мертвых детей на работе. Поэтому я никогда не покупаю мармеладных младенцев, не хочу напоминать ей.
Мама все глаза просмотрела — искала голубиное гнездо. Я помолился про себя, чтобы не нашла.
Я:
— Это несправедливо. Все потому, что Лидия их боится.
Лидия:
— Не ври! Стану я бояться!
Мама:
— Нельзя, чтобы голуби летали у нас по дому, грязь одну разводят, пакостят везде.
Я:
— Голубь залетел всего раз. Голодный был, вот и все.
Мама:
— Не изображай невинность, Харрисон. Я с тобой даже спорить не хочу.
Некоторые затягивают свои балконы сеткой от голубей. А я против — птицы не делают ничего плохого. Хочу, чтобы мой голубь вернулся. Я даже спрятал в свой ящик стола немного муки для фуфу — специально для него. Хорошо бы его приручить, чтобы сидел на плече. А мою молитву Господь услышал, голубиных сеток на рынке не продают. Классно!
Я:
— Не расстраивайся. Если он опять прилетит, я скажу ему, чтобы поискал другой дом.
Мама:
— Лучше не рассыпай больше корм. Весь балкон в муке, не думай, будто я не заметила. Я тебе не дурочка!
Я:
— Не рассыпал я ничего!