— Пойдем домой. — В том, как Лэйн это произносит, столько облегчения. Дом. Он заслуживает того, чтобы отправиться туда. Он так много делает для спасения людей. Он спас меня. Он сказал, что уже тогда работал под прикрытием, когда мы впервые встретились. Мне нужно отпустить его.
— Хорошо. — Я высвобождаюсь из его объятий. — Пойдем домой.
Лэйн выносит Джезу, а я иду рядом с Риной. Мы проходим мимо Вектора, который стоит у машины, на которой Лэйн привез нас сюда, — машины, на которой он каждый день ездил на свою воображаемую работу.
Рина открывает дверцу другой машины, серебристой, с затемненными стеклами. Я забираюсь на заднее сиденье. Лэйн переходит на другую сторону.
Это на самом деле происходит. Я свободна.
Мы проделываем тот же долгий путь, что и до сюда. Садимся в самолет, отправляющийся домой.
Мы выжили.
Но я не могу перестать думать о том, что должно произойти.
Лэйн уходит.
Я говорю «прощай».
Время унесет всю эту боль. Оно сотрет большинство воспоминаний. Это необходимо, иначе это будет пыткой. Я должна верить, что так и будет, чтобы я могла отпустить Лэйна, чтобы он мог быть самим собой и заниматься любимым делом, которое, по его словам, было единственным, в чем он хорош. Но это не единственное, в чем он преуспел; он преуспевает во многих вещах. Я должна сказать ему об этом. Я хочу это сделать. Но не делаю. Он уже стольким пожертвовал, я не могу просить его о большем. Мне нечего ему предложить. Я на пятнадцать лет моложе, студентка университета, которая понимает, что, вероятно, идет в жизни даже не по тому пути, по которому ей следовало бы идти. Может быть, в один прекрасный день, я тоже захочу стать полицейским, детективом. Не знаю. Все, что я знаю, это то, что в моем сердце есть любовь… да, я люблю Лэйна, но этого будет недостаточно, и лучший способ для меня показать ему, как сильно я ценю то, что он сделал — это освободить его.
— Сядешь рядом со мной? — взгляд Лэйна встречается с моим. Ох, эти глаза. Его большие, карие, красивые глаза. Они больше не обременены контактными линзами.
— Думаю, я останусь здесь и вздремну. — Я притворно зеваю. Переворачиваюсь на бок и закрываю глаза, чтобы не расплакаться.
— Сладких снов, — говорит он.
Ты будешь мне сниться.
Глава двадцать восьмая
Когда самолет приземляется, Лэйн встает со своего места, и я делаю то же самое.
Я потягиваюсь, зеваю, а затем делаю вдох. Один долгий глубокий вдох. Я расправляю плечи и высоко поднимаю голову.
Я не из тех девушек, которые плачут из-за мужчин. Я никогда не была такой девушкой и не собираюсь становиться ей сейчас. Я смогу это сделать.
— Готова? — спрашивает Рина, подходя и становясь рядом со мной, держа Джезу на руках.
— Да. Спасибо тебе за все. — Я провожу пальцами по ее руке.
— Не беспокойся. — Она улыбается. — Еще одна поездка, и мы доставим тебя обратно к твоей семье.
— Жду с нетерпением. — Правда очень жду — это не ложь. Я просто не жду момента, когда Лэйн уйдет, но со мной все будет в порядке. Верю, что так и будет.
Когда мои ноги касаются родной земли, и я иду по асфальту, меня охватывает облегчение, и каким-то образом это частично — не полностью, но, по крайней мере, наполовину — заглушает боль внутри меня.
Со мной все будет в порядке.
Сейчас, сидя на заднем сиденье еще одного автомобиля с затемненными стеклами, рядом с Лэйном, я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть его профиль. Смотрю на его все еще черные волосы и вспоминаю, какими каштановыми они были когда-то. Его глаза встречаются с моими, и Лэйн дарит мне добрый и ласковый взгляд.
Он правда особенный.
Надеюсь, если судьбе будет угодно, наши пути когда-нибудь снова пересекутся.
Обязательно поблагодари его, Миранда, прежде чем он уйдет.
— Что происходит в твоей хорошенькой головке? — улыбка Лэйна достигает ушей. Ох, эти его чертовы кривые, неидеально идеальные зубы. — Ты боишься?
Я качаю головой.
— Ты же знаешь, что с тобой все будет в порядке.
Я киваю.
— Я рад. — Лэйн отворачивается, но когда все-таки делает это, то кладет одну из своих больших обезьяньих лап мне на бедро.
На каждом шагу. Он обещал. Пока я не вернусь к тому, с чего начала. Он сдержит свое слово.
Впереди длинный отрезок шоссе, и вскоре здания и уличные указатели становятся слишком знакомыми. Я дома.
— Рина, я бы хотел, чтобы ты сделала ту остановку, о которой мы говорили, — говорит Лэйн, все еще держа меня за бедро.