В течение всего этого времени пифагорейцы оставались активными сторонниками аристократического образа правления. Не случайно поэтому, что когда экономический расцвет южноиталийских городов подготовил почву для перехода власти в руки демократии, первый и, вероятно, самый мощный удар был нанесен именно по пифагорейским гетериям. Около 450 г. до н. э. во многих городах Великой Греции были сожжены дома, где собирались пифагорейцы, часть из них была убита, другие бежали в континентальную Грецию (14 А 16), где возникли новые центры пифагореизма: Флиунт на Пелопоннесе и Фивы в средней Греции. Но прибывшие сюда пифагорейцы самостоятельной роли в политике уже не играли. В некоторых городах Южной Италии, например, в Регии и в Таренте пифагорейские гетерии сохранились, однако здесь, как и в других местах, где уцелели пифагорейцы, они были вынуждены либо отойти от активной борьбы за политическое влияние, либо приспособиться к новым, демократическим условиям правления.
Второй поток переселения пифагорейцев в континентальную Грецию начался ок. 390 г. до н. э., что связывают с растущей мощью сицилийского тирана Дионисия Старшего и его стремлением подчинить себе города Южной Италии. Последнее сообщество пифагорейцев сохранилось в Таренте, во главе которого в 60-е гг. IV в. до н. э. стоял Архит (род. ок. 430 г. до н. э.), многократно избиравшийся стратегом. В других городах Греции также оставались отдельные группы пифагорейцев, хотя деятельность их политических обществ к этому времени уже прекратилась.
Основное внимание в этой книге уделено раннему периоду существования пифагорейской школы — от момента ее основания до середины V в. до н. э. Хотя этот период совпадает со временем наибольшей политической активности пифагорейских обществ, как раз о политиках этого времени мы почти ничего не знаем. Вероятно, их имена сохранились в так называемом каталоге Ямвлиха, но больше мы нигде их не встречаем.
Список Ямвлиха, в котором перечисляются 218 пифагорейцев из 25 городов, представляет собой интереснейший документ. Судя по всему, этот список был составлен Аристоксеном{43} и дошел до нас практически в неизменном виде.
Хотя Ямвлих говорит, что в каталог включены не все пифагорейцы, а только наиболее известные, из 218 имен лишь около 60 упоминаются в других источниках. Но и из них более чем о половине мы либо ничего не знаем, кроме имен, либо знаем несколько малозначащих эпизодов. Вероятно, большинство пифагорейцев известных нам только по именам — это люди, которые ничем не проявили себя в философии и науке.
Аристоксен, естественно, лучше знал пифагорейцев своего времени, и вместе с тем он живо интересовался окружением Пифагора. В соответствии с этим б*льшая часть известных нам имен из его каталога относится к IV в. до н. э., около 10 — к V в. до н. э. и около 20 — к рубежу VI–V вв. до н. э. Аристоксен опирался на пифагорейскую традицию и, вероятно, на какие-то документы, но вряд ли у него были четкие критерии, кого можно, а кого нельзя называть пифагорейцем. Поэтому не следует утверждать, что все эти 218 человек — «истинные» пифагорейцы и что за пределами их круга не осталось ни одного представителя этого направления. Каталог является ценным свидетельством о тех, кто в него включен, однако нельзя отрицать принадлежность к пифагорейцам тех, о ком он молчит{44}, — если об этом говорят другие надежные источники.
Из самых ранних пифагорейцев мы знаем немногих. Это Милон, известный атлет, политик и военачальник, в чьем доме проходили собрания кротонских пифагорейцев. Это врач Каллифонт и его сын Демокед, еще более знаменитый врач, который был женат на дочери Милона. О Бронтине и Керкопсе мы знаем лишь то, что им приписывалось авторство нескольких орфических поэм. Правда, Бронтин вместе с Леонтом и Батиллом упомянут среди друзей Алкмеона, выдающегося врача, естествоиспытателя и философа, посвятившего им свою книгу. Судя по всему, Алкмеон был младшим современником Пифагора. Непосредственным учеником Пифагора был, вероятно, математик и философ Гиппас.