Вернемся к рождению Пифагора и сопутствовавшим ему обстоятельствам. Немало красочных легенд с откровенными элементами чудесного и сверхъестественного было об этом сложено. Выше мы уже приводили одну, сохраненную Ямвлихом: будто бы на самом деле не Мнесарх, а сам Аполлон должен считаться отцом мыслителя. А вот еще один рассказ в подобном же духе:
"Мнесарх… объездил много городов и стран и однажды нашел под большим красивым белым тополем грудного младенца, который лежал, глядя прямо в небо, и не мигая смотрел на солнце, а во рту у него была маленькая и тоненькая тростинка, как свирель, и питался он росою, падавшею с тополя. С изумлением это увидев, Мнесарх решил, что мальчик этот — божественной породы, взял его с собой, а когда он вырос, отдал его самосскому жителю Андроклу, который поручил мальчику управлять своим домом. Мнесарх назвал мальчика Астреем ("звездным". — И. С.) и, будучи богатым человеком, воспитал его вместе с тремя своими сыновьями, Евностом, Тирреном и Пифагором, из которых младший был усыновлен тем же Андроклом… Пифагору и подарил Мнесарх мальчика Астрея; и Пифагор принял его, изучил его лицо и тело в движении и покое, а затем дал ему воспитание" (Порфирий. Жизнь Пифагора. 10–13).
История, странная во всех отношениях. Каждому, кто начнет ее читать, сперва подумается, что под божественным младенцем имеется в виду не кто иной, как сам Пифагор: дескать, это его Мнесарх чудесным образом нашел в ходе своих странствий и взял к себе в семью. Но нет, выясняется, что это совсем другой человек, по имени Астрей, и он стал в доме Мнесарха всего лишь рабом, которым хозяин распоряжался по своему усмотрению, как собственностью: мог передать другому человеку и т. п. А самое главное — совершенно непонятно, в какой связи этот Астрей вообще упоминается в повествовании. Как будто что-то недосказано…
Есть в приведенном рассказе нюансы, которые, кажется, указывают на какие-то искажения, на смешение различных версий, происшедшее в процессе формирования предания. Похоже, среди многочисленных прочих легенд о Пифагоре действительно существовала некогда и такая, в которой он выступал этаким "богоданным найденышем" (а Мнесарх в этой легенде, видимо, усыновлял его — сравним иначе истолкованный "мотив усыновления" в процитированном свидетельстве Ямвлиха). Но она оказывалась в слишком уж явном противоречии с основной версией и поэтому была со временем "подавлена", точнее, контаминирована с этой основной версией.
Контаминация не обошлась без "грубых швов"; в результате бросаются в глаза нелепые противоречия. Так, говорится, что Астрей был отдан некоему Андроклу, а чуть ниже — что он был подарен Мнесархом Пифагору. Далее, встречаем довольно странное заявление — будто бы тот же Андрокл усыновил и самого Пифагора. Это ничуть не похоже на правду. Акт усыновления юридически меняет усыновляемому отца. Если бы с Пифагором подобное произошло, то он и именовался бы впредь сыном Андрокла, а не сыном Мнесарха.
По всем же другим сведениям, будущий философ жил с Мнесархом до самой кончины последнего. "Со смертью же отца увеличились его (Пифагора. — И. С.) достоинство и благоразумие, и, совсем еще юный, он был всячески внимателен к людям и стыдлив; наблюдаемый и прославляемый старшими, он привлекал к себе внимание всех, и кто бы ни взглянул на него, всем он казался удивительным…" (Ямвлих. Жизнь Пифагора. 2. 10). Здесь много разнообразной риторики, но при этом однозначно сказано, что Пифагор потерял отца в ранней молодости. И отцом этим конечно же был именно Мнесарх (у Ямвлиха — Мнемарх); в противном случае иное было бы оговорено.
Итак, легенды, чудеса, путаница — вот какое создается впечатление, когда знакомишься с известиями о том, как, когда и где наш герой появился на свет. Но этого, в общем-то, следовало ожидать. Во все времена вокруг обстоятельств рождения великих людей творились мифы. Считалось, что если человек возвышается над толпой во всех прочих отношениях, — то и родиться он не мог обычно, как все остальные люди; обязательно и тут должно быть что-то из ряда вон выходящее.