Однако тот не ответил и минут через пять, пока они с омоновцем обменивались свежими анекдотами. Совсем расслабились на халявной службе, бойцы.
Филин достал из кармана рацию.
— Грач, Филину!
Тишина.
— Грач! Филину!!!
И снова тишина, которая окончательно и бесповоротно переводила вечер из состояния «томный» в нечто совершенно иное.
— Слушай, камеры на моем «сто двадцать шестом» выведи на минутку, — попросил Филин сидящего за пультом омоновца.
— Нет сигнала! — повозившись, ответил тот. — Да не очкуй, зема, тут всю неделю херня какая-то. Вызывали спеца от обслуживающей фирмы, говорит в проводах наводки, нужно менять. С понедельника начать обещали.
— До понедельника дожить нужно, — философски ответил Филин.
В трех фактах по отдельности — молчании мобильного, не отвечающей рации и неработающих камерах не было ничего такого уж необычного. Но по совокупности они требовали, по меньшей мере, оперативной проверки. Ох, заждется вдова-прокурорша…
— Слышь, Боря! — отставляя чашку, попросил Филин дежурного. — А давай-ка, по-быстрячку, до моих прокатимся. Что-то они там службу не тащат.
«Ладу» нашли там, где оставили час назад — в ста метрах от дороги в неприметном овражке. Поставили с «Рейнджем» корма к корме, начали перегрузку.
— Тащи!
— Тяни!
— Еврей не тупи, бл***, баул подвинь!
— Поместился?
— Нормас!
— Дверь, дверь осторожно!
— Ремень мешает, подбери нахер!
— Все, готово!
— Порядок!
— Шаман?
— В наличии!
— Мы двинули, ты подчищай и давай на точку.
От непривычной тяжести тольяттинский уродец трогаясь, жалобно заскрипел амортизаторами. Но это было уже неважно, пусть хоть развалится. До точки эвакуации по прямой меньше четырех километров.
Самые худшие подозрения Филина начали оправдываться уже на подъезде — «Объект 126» был погружен в темноту. Окна в строениях не светились, не горели и дворовые фонари.
— Мать твою! — скрипнул майор зубами, вылетая на ходу из машины и обнажая ствол, в то время как дежурный орал в рацию: «Опергруппа в ружье!!!»
Филин несколько раз ткнул в кнопку пульта дистанционного управления, но ворота стояли глухо. Не теряя времени, он открыл калитку своим ключом и, приняв стойку для стрельбы, рванул вовнутрь.
Во дворе не было ни души. Разбираться кто, что и где нужно будет потом. Сейчас главное — охраняемый. Майор, проскользнув по периметру, в несколько секунд обогнул двор, отпер люк технического проема, ведущий в прачечную, расположенную в подвале. Стараясь не производить ни малейшего шума, ухнул вниз головой вперед.
Сауна холодная. Пусто.
Рывок наверх в холл первого этажа. Недвижные тела, позы которых четко свидетельствовали о двух вещах. Первое — по совокупности фактов работали профессионалы. Второе — искать на участке живых смысла нет… Оставалось лишь подняться наверх, чтобы убедиться в главном. Уже не опасаясь выдать себя шумом, Филин рванул на второй этаж. Последний раз многострадальной «бразильской» лестнице так доставалось разве что в день ареста ее хозяина…
Включил фонарь, приступил к осмотру.
Коридор. Чисто. Спальня один — чисто. Спальня два — муха не садилась. Кабинет. Не заперт. Дверь. Ковер сдвинут. Журнальный столик перевернут, бутылка и два стакана валяются под стеной. Рядом книга вверх корешком с четким следом протектора от серьезного берца. На картинке суровый камуфлированный чувак с боевым ножом. Надпись «Эрнст Воробейкин. Спецназ ГРУ, ответный удар». Ударили, твою мать…
Следы борьбы налицо, но нет следов крови. Филин длинно и обреченно выматерился. Тот случай, когда, вопреки старой милицейской пословице, нет тела, зато есть дело…
Филин переключил рацию на аварийный канал.
— Сто двадцать шесть, седьмому!
— Отвечаю!
— Нападение на объект! Охраняемое лицо при поверхностном осмотре не обнаружено. Действую по обстоятельствам.
— Принял.
За окном взорвались истошным воем сирены. ОМОН свое дело знал, группа оперативного реагирования прилетела буквально через пару минут. В том, что дежурный по своей линии поднял всю округу в ружье, Филин не сомневался.
Еще раз наскоро обежав все три яруса и убедившись, что экс-президента ни живого, ни мертвого нет ни в сауне, ни в бассейне, ни в одном из шкафов, Филин возвратился на улицу.
Двор был залит светом, ворота распахнуты и по участку металось около десятка вооруженных людей в касках и черной форме. Старший опергруппы стоял посреди двора и отдавал команды по рации.