***
— Ты правда готова убить их? С которыми жила так много лет? — спросил Джеймс, когда они с Викторией остались наедине.
Даффи взглянула ему в глаза. Ее беспокоил этот его взгляд. Полный какой-то враждебности. Презрения. Раньше ее не волновало, какой ее видят другие. Что изменилось? Когда?
— Почему ты в этом сомневаешься? Я уже убила одну из них. И сожгла, — бросила она с вызовом. — У меня нет привязанностей. У меня нет друзей, подруг. Нет любовников. Ты считаешь это таким невозможным?
— Нет, — усмехнулся Джеймс, — как раз-таки это возможно. Но это все не правда. Как раз этого тебе и не хватает.
Девушка отрицательно мотнула головой. Ее дико раздражал этот тип. Это его гадкое лицо с хитрыми серыми глазами. Тонкие губы, кривившиеся в ухмылке.
— Ты говоришь ересь, — пробормотала она, когда его проницательный взгляд стал невыносимым.
— А вот и нет!
Виктория занервничала. Ей не нравилось его внимание. Он ей не нравился.
— Пойду, найду взрослых, — проговорила она.
Однако Джеймс не дал ей уйти. Он резко развернул ее лицом к опушке, где были его друзья, и прижал к своей груди.
— Ты врушка, — прошептал он.
Виктория оскорблено дернулась, но мужчина ее не выпустил. Ей только и оставалось, что смотреть на его друзей. На ту странноватую парочку подростков. На этого надменного блондина, что сжимал в объятиях хрупкую шатенку. И, конечно, она видела Эмметта, что украл сердце Розали.
— Ты хочешь быть холодной. Так проще выжить. Не умереть со скуки. Не свихнуться от вечности, но все в конце концов приходят к этому. Ты тоже этого хочешь.
— Чего же?
Парень приник губами к ее шее. Виктория вздрогнула. На секунду она потеряла былую дерзость. Нет, не этого она хотела. Этого не должно быть в ее жизни. Ей ничего не нужно в этой жизни. Но как же было приятно ощущать твердую грудь за спиной.
— Тепла. Иначе зачем бы ты пришла? Ты хотела увидеть того, что так преданно влюблен. Тебе просто необходимо было увидеть своими глазами того, кто воскрес ради любви.
Девушка качнула головой, не желая, чтобы это становилось правдой. Однако что-то кольнуло у нее в груди после этих слов. Может, в этом что-то и было. Было? Даффи так испугалась, что честный ответ ей не понравится, что и не заметила, как Джеймс отпустил ее. Виктория оглянулась в поисках его. Мужчина, казалось, уже забыл об их разговоре. Он шел к своим друзьям. Она пришла в ярость. Этот проходимец не имел права ей говорить об этом. Не имел права трогать ее. Догнав его, Виктория перегородила ему дорогу и выплюнула ему слова:
— Тебя разочарует, если скажу, что мне плевать на людей? На всех!
Так ведь всегда было. С самого ее рождения. Даже ее перерождение не вызвало в ней особую эйфорию. Она просто приняла это со скучающим безразличием. Такая необходимость, как убивать ради существования, тоже не вызывала в ней азарт, как впрочем и сожаления. Виктории совершенно не нравилось, что ей пытались привить чувства, которых у нее попросту не было.
— Это почти похоже на правду, — усмехнулся вампир.
— Ты меня не знаешь.
Джеймс молчал. Его взгляд перестал быть таким насмешливым, и девушка поверила, что убедила его.
— Как это случилось, — внезапно сменил тему мужчина, — как тебя обратили?
Виктория не собиралась отвечать. Это было не его делом. Но прежде чем она успела огрызнуться, Джеймс скинул с нее куртку. Чтобы расстегнуть ее рубашку, ему пришлось потратить пару секунд. Виктория была не приучена к скромности. Да и смысла что-либо скрывать тоже не видела. Она смотрела на Джеймса, совершенно не стыдясь своего полуобнажённого тела. Ну, почти не стыдясь.
— Я увидел это, когда повалил тебя на землю, — сказал Джеймс, — было любопытно посмотреть, насколько он большой.
Мужчина провел рукой по обожжённой коже. Уродливый шрам тянулся с правого плеча и прятался под брюками. Красная обугленная кожа совсем не вписывался в образ симпатичной рыжеволосой вампирши.
— Как ты его получила? Только не говори, что тебя пытались сжечь за колдовство.
— Мама. Она считала меня ведьмой. Но нет, она не пыталась сжечь меня. Себя. Ее убивали чувства. Они сжигали ее. Я поклялась, что меня такой огонь не тронет.
Виктория сглотнула, вспомнив этот дикий всплеск. Мимолетный и внезапный, когда на нее свалилась двухметровая деревянная балка, загнав в огненную ловушку. В тот момент девушка почувствовала острое сожаление, что все для нее закончится так внезапно. Она умрет, так и не познав ничего, для чего дается жизнь.
— Я почти умерла, когда меня вытащили из огня. Так что, да, я встречала хороших мужчин вампиров. Но на тот момент мне все стало безразличным. Пусть так все и остаётся. Это лучше, чем закончить, как моя мама.
— Тогда почему ты здесь?
— Уж точно не ради тебя, — буркнула Виктория, застегивая пуговицы своей рубашки.
Даффи не знала, куда убежать от этого странного разговора. В ее груди не должно было ничего болеть, но что-то ее беспокоило. Грызло. Ей откалывали душу по кусочку. Только ведь души у нее и не должно быть.
— С ней хорошо обращаются?
Эмметт подошёл бесшумно. Вид озабоченного парня вызвал у нее небывалое раздражение.
— А с тобой? С тобой хорошо обращались? Нет. Ты стал таким же, как Карлайл. Разве нет? Почему ты так вцепился в нее. Что тебе это дает? Ты уже думал, какой будет ваша встреча. Что будет, если ты уже ей не нужен. Как ты проведешь вечность. Ради кого?
— Ради себя, — буркнул Эмметт.
Виктория вспомнила своего спасителя. Она так много лет прятала в себе чувство вины, что почти свыклась с ней. Научилась игнорировать ее. Но ведь она была. Все эти годы ее не переставала грызть совесть. Даффи не смогла полюбить мужчину, что ее спас. Что возлагал на нее такие надежды. Он искал ее столетиями и почти поверил, что нашел, но Виктория не смогла спасти его от одиночества. Все, что она могла, это смотреть, как одиночество пожирает его.
Эмметт даже не представлял, что это значит. Лишиться цели, страсти. Остаться в объятиях одиночества. Она подумала о том разочаровании, что настигнет его, если его ожидания не оправдает прекрасная Розали. Эмметт понял ее недоверие, что вызывали его слова.
— Разве не очевидно. Буду жить. Рисовать людей. Столетия будут проноситься за окном. Если Розали будет счастлива, я приму это. Я смирился со многим, и это тоже переживу.
— Все художники такие странные? — съязвила Даффи, вырвав из его рук альбом.
Очевидно, чистый лист и карандаш приносили ему успокоение. Первое, что она увидела, это ненавистного ей Джеймса. Он держал гитару и блистал под светом софитом. Он был рок-звездой. Затем был рисунок, знакомый ей с детства. Стойкий оловянный солдатик, что тянул руку к миниатюрной балерине.
— Это Уитлок и его подружка? — улыбнулась Виктория. — Очень похоже.
Конечно же, Эмметт не мог не нарисовать Розали. Только тут она была другой. Не та красавица с меланхоличными взглядом. А озорной девчонкой с неряшливо собранными волосами, в простом домашнем платье. А ее лицо было усыпано веснушками. Возможно, такой бы она и была, родись при других обстоятельствах. Живой.
- Такой, она хочет быть, - ответил парень, на немой вопрос вампирши, - настоящей.