Начальство появилось довольно скоро – в виде двух представительных корпулентных мужчин в форме. Кто из них главнее, Лёня определить не смог: они держались друг с другом весьма по дружески и никакой субординации не соблюдали. Узнав, в чём суть проблемы, потребовали предъявить попугая. А когда девица с белой косой пожаловалась, что тот ругается почище Иван Иваныча, Николай Николаевич (по-видимому, её начальник) сказал, что это она преувеличивает, потому что Иван Иваныча никто переплюнуть не сможет. И чтоб доказать это, полицейские устроили попугаю форменный экзамен на знание всех специальных слов и самых заковыристых выражений, многие из которых сам Лёня (напомним – будучи студентом-филологом) никогда не слышал. Женщина-полицейский на время экзамена предпочла пойти покурить.
В общем, похоже было, что по мнению экспертов птица выдержала испытание на самом высшем уровне, то есть, практически сравнялась в своих позниниях с мифическим Иваном Иванычем (хотя Лёня порадовался, что с ним незнаком). Во всяком случае, экзаменаторы смеялись до слёз, до колотья в боку (у того, что был потолще).
Отсмеявшись, тот, у которого закололо в боку, спросил у своего приятеля:
– Федь, может, заберёшь птицу? Это ж уникум! И уже дрессированный. Когда ещё такое встретишь?
Второй полицейский крякнул и почесал макушку.
– Согласен, прикол знатный. И… я бы с удовольствием взял, но… Коль, ты ж знаешь Светку! Боюсь, она меня из дому выставит вместе с попугаем этим. Может, ты сам его возьмёшь?
– Да ты что, Федюх! У меня ж дети! – замахал руками Николай. – Никак это не возможно… Хоть и жаль, конечно. Я б его усыновил…
Лёня, исполнявший во время учинённого полицейскими «дознания» роль молчаливого свидетеля, вдруг почувствовал, что совершенно неожиданно для себя попадает под действие некой силы – той, которая в борьбе за власть в его сердце выступала под лозунгами «совесть» и «сострадание». И что он просто вынужден сказать то самое слово, которое обречёт его на долгие муки и, скорее всего, превратит его жизнь в ад. Да, та часть его существа, где господствовал разум и здравый смысл, прямо-таки кричала ему об этом. Но он его всё же сказал, это слово.
– Не надо никого усыновлять. Я заберу попугая, – услышал Лёня свой, какой-то незнакомый, чуть хрипловатый голос.
Полицейские разом повернулись к нему.
– Заберёшь? Вот и ладно… – произнёс Николай. Однако в голосе его послышалось Лёне некоторое разочарование вкупе с явным облегчением. Вопрос был решён.
Второй – Фёдор – ничего не сказал, но посмотрел на юношу с откровенной жалостью.
«Что ты наделал!» – отчаянно закричал внутренний голос, подстрекаемый разумом. Но Лёня его уже не слушал – он понял, отчего так вышло.
Дело в том, что когда полицейские открыли сумку и вытащили коробку, в которой сидел попугай, тот вырвался и, перелетев через стол, ринулся прямёхонько к студенту, стоявшему одиноким столбом посреди комнаты. Словно почувствовал в нём свою главную опору и защиту. И всё время «беседы» попугай сидел на плече у Лёни, который окончательно остолбенел и не делал никаких попыток освободиться от роли птичьего насеста.
Но – странное дело! – речь попугая в ответ на произносимые мужчинами выражения была грязной, слова – грубыми, но сама птица показалась юноше на удивление ласковой и милой. Она так нежно прижималась к его шее, тёрлась клювом об ушко и щёку и аккуратно переступала лапками по плечу – вправо-влево… при этом весело выкрикивая самые страшные ругательства.
«Он же не ведает, что творит!», – внезапно осенило Лёню. Какой-то злой «шутник» научил его этому, сделав «неприкасаемым» для большинства нормальных людей и лишив тем самым шанса на хорошую семью, уход, любовь и ласку. А попугай – он просто доверчиво повторял – всё, что слышал от того, с позволения сказать, человека. Наверное, бедняге казалось, что так он становится ближе хозяину, раз говорит с ним на одном языке.
А как же это – «мы ответственны за тех, кого приручаем?» – поднял голову «голос справедливости» в Лёниной голове. Ведь теперь этого несчастного не хотят брать к себе даже те, кто не считает сквернословие особым грехом – вон как эти, которые хохочут сейчас до упаду. И что остаётся такой «падшей» птице – только смерть? Но ведь на самом-то деле «падшая» вовсе не она, а люди…
«На лицо ужасные, добрые внутри…» – зазвучала в памяти популярная песенка, которую пел когда-то Андрей Миронов.
«Вот и я такой же… И попугай… Мы оба – добрые внутри, хотя и страшненькие снаружи – каждый по своему, – подумал Лёня. – Значит, я должен что-то сделать для него. Как-то спасти».