Прошёл месяц, потом ещё один, и ещё… Как-то вечером Лёня, по обыкновению сидя на скамейке в метро, так увлёкся интереснейшей лекцией про исторические анекдоты, что и думать забыл глядеть по сторонам (да кто угодно потерял бы бдительность, слушая такое!). Его вернул на землю – вернее, на станцию – негромкий возглас: «Вот это встреча! Здорòво, Леонид!» Лёня поднял глаза – перед ним стоял Анатольич, собственной персоной.
– Ну, ты даёшь, студент! – с весёлым изумлением продолжал тот. – А я тебя из поезда ещё вчера приметил! Гадал – ты или не ты… Сегодня гляжу – опять сидишь! Тут уж я не выдержал: думаю – надо подойти поздороваться. Ты кого ждёшь-то?
Лёня смутился.
– Да я, собственно… – и посмотрел на чёрную сумку.
Тут и дальнобойщик её узнал. Глаза у него полезли на лоб и выдохнув «Ни фига себе!» он плюхнулся на лавку рядом с сумкой.
– Пожалуйста, Василий Анатольевич, не употребляйте ни одного грубого или бранного слова! – взмолился молодой человек. – Я так долго его отучал!
– Понял! Молчу…
Они и вправду помолчали немного. Потом Анатольич не выдержал.
– Так как ты с ним живёшь-то? Расскажи хоть… – шёпотом попросил он, с опаской поглядывая на попугая.
– Мы хорошо живём, – бодро ответил Лёня. И стал рассказывать, как он учит Горация стихам, чем кормит, и вообще про всё на свете. Короче, болтал без умолку – уж этому-то он научился за последние месяцы! По правде говоря, юноша не хотел расспросов. И к тому же очень боялся, что если Анатольич начнёт говорить, то вдруг не сдержится и употребит какое-нибудь словечко из тех, которые он, Лёня, так старался вытеснить из головы Горация. И тогда… тот кое-что вспомнит.
Но Анатольич был мужик понятливый. Он только цокал языком в ответ на Лёнины рассказы, а потом проницательно заглянул парню в глаза.
– А ждёшь-то… её?
Лёня покраснел и молча кивнул.
– Не жди, – веско сказал дальнобойщик. – Не стоит того. Вон у тебя друг какой хороший, а ты его по холоду в сумке таскаешь. А если поморозишь?
Зима, и правда, была в самом разгаре. И Лёня с ужасом понял, что – да, прав Василий Анатольевич. Хоть он и заматывает клетку своим свитером, и идти им до метро – рукой подать, всё равно, нельзя подвергать Горация такой опасности. Что он будет делать, если попугай заболеет?!
Лёня посмотрел прямо в лицо этому хорошему человеку, сидевшему вместе с ним на лавочке, и сказал:
– Вы правы. Не буду.
В метро с попугаем он больше не ходил.
* * *
Как-то незаметно пришла весна. И однажды в начале апреля случилось то, о чём так долго мечтал и к чему когда-то так готовился Лёня. Но, как это часто бывает, юноша оказался не готов и в первый момент растерялся.
Собираясь сесть в поезд на станции «Лубянка», он вдруг заметил впереди, чуть вправо от себя, то самое жёлтое пальто. О, он узнал бы его из тысячи! Юноша заволновался, что опять упустит свою прекрасную незнакомку, и решительно бросился следом за нею, расталкивая народ. Догнав девушку уже на платформе, он коснулся её плеча.
– Девушка, здравствуйте! У меня к вам важное дело!
– Какое-такое дело? – дёрнулась та. – Вы что себе позволяете?!
– У меня ваша птица, – широко улыбаясь, сообщил Лёня. – Вы забыли её тогда, на «Красносельской».
– Какая ещё птица? – воскликнула незнакомка. – Отстаньте вы от меня!
Но по тому, как она покраснела и отвела глаза, ясно было, что она прекрасно поняла, о какой птице идёт речь.
А на Леонида вдруг накатила холодная злость. Вот, значит, как! Он почти четыре месяца просидел на лавочке в метро «Красносельская», полгода переучивал-перевоспитывал её попугая-сквернослова, а она делает вид, что никакого отношения к нему не имеет и знать его не знает! Ну и пусть! Он тоже знать её больше не желает! Хотя – почему «больше»? Он её и не знал никогда… Человек, который может вот так, запросто, выбросить живое существо и не испытывать никаких угрызений совести, не достоин того, чтобы о нём думали.
Злость уступила место презрительному спокойствию. И ещё – юноша почувствовал неожиданное облегчение. Пришла мысль: «Зато Гораций теперь только мой. И не надо даже вспоминать о его прошлых владельцах».
Лёня расправил плечи и шагнул в вагон, не сказав больше ни слова «девушке своей мечты». Он на неё и не смотрел. Однако на «Чистых прудах» кто-то робко коснулся его рукава. Это была та, в жёлтом пальто.
– Простите меня, – пробормотала она, – неловко получилось. Просто это так неожиданно…
– Да уж, – холодно ответил Леонид, – это было действительно неожиданно… когда птица заговорила.