— Грюци, — сказал Клаус. — Вы священник?
Выяснилось, что нет, что он фермер Киль — а ферма вон та, неподалеку, и звонить он приходит по поручению общества односельчан. Они расстались полные дружелюбия, и Клаус еще постоял, пропитываясь свежестью воздуха, а зрение — синей дымкой питая, висевшей над долиной и лесом, и плывшей к подножию гор горизонта.
Затем начал он спуск, нигде не утруждая педалями ног. Промчавшись через лес, он вылетел на открытое место. Внизу в долине открылся город, показавшийся игрушечным с такой высоты. Наполовину взят он в оправу крепостной стены; два церковных шпиля церкви обозначали ту часть, где учились и наставляли, молились и славили.
Клаус отпустил тормоза, велосипед набрал мгновенно скорость и мчался вниз. Ощущение хрупкости машины росло, и он жалел уже, что не имеет каски на голове. Автомобиль нагнал его и медленно перегонял. Он имел время разглядеть лица пассажиров, если б рискнул оторвать взгляд от дороги: нежное женское личико и массивную челюсть мужчины в кожанке. Он и помахал из-за стекла велосипедисту в знак одобрения и ободрения; был ли он просто знакомый, Клаус не успел опознать: автомобиль его обогнал.
Спустя четверть часа Клаус переезжал железную дорогу по мосту, по дорожке, покрытой бордового цвета асфальтом, куда автомобилям заезжать не разрешалось. И странное дело — они подчинялись. «Невидимая сила закона, — говорил он себе с изумлением. — На родине моих предков не так: славянской душе дорог разгул и разбой, крепкий кулак милее улыбки мадонны».
С тротуара окликнули. Лео Штеттер там шел, и в каком виде: ботинки туриста, холщовая сумка. Кто бы подумал, что так выглядит капитан — и не одного швертбота. И не удивился бы, впрочем, узнав, что тот протестант.
— Кто-то из ваших очки позабыл у меня, — сказал Лео.
Очки? Разумеется, Доротея: она то одно позабудет, а то и вовсе другое.
— Увы, я не взял: не знал, что вас встречу. Вы не спешите? Тогда спешивайтесь, я вас увлекаю на встречу с людьми вашей земли.
Мост перейдя, Клаус примкнул велосипед к решетке набережной. Дальше пошли они рядом. Перед Львом — плачущим каменно-неизменно о швейцарских наемниках — они посидели. Они едва протиснулись сквозь толпу туристов японцев и многих других, наводивших фотографические аппараты, кричавших друг другу cheese и обнимавшихся с таким расчетом, чтобы скорбный лев помещал свою голову в кадр.
К ним подошли мужчина и женщина, — высокого роста в кожаном пальто, несмотря на погоду, — и роста среднего, стройная, в юбке до пят. Мужчина скуласт был, глаза с миндалевидным разрезом смотрели остро, подбородок массивен. Лицо женщины являло округлую русскость, да еще и тяжелая русая коса за плечами.
— Мы опоздали? — улыбнулась застенчиво женщина, протягивая им руку, и они столкнулись своими руками, приняв жест ее на свой счет.
— Не думаю, — сказал Лео. — Вы по-европейски точны.
То была, как постепенно вычислил Клаус, восходившая всё выше — выше, выше! — знаменитость, пианистка Семенова.
Мужчина тоже представился, но как-то невнятно, Клаус уловил только …баев.
— Désolé, je n’ai pas saisi votre nom, — сказал Клаус, и Семенова перевела:
— Андрюша, он не расслышал твою фамилию.
— Она ему ничего не скажет, — отвечал колосс.
Лео вполголоса рассказал, что Надеж Семенова и господин — сестра и брат, но у них разные матери. Брат смотрел вопросительно на сестру, а та легонько пожимала плечами: по-немецки она не понимала. В одежде великана вдруг грянул гимн советской империи, Клаус сразу узнал эту напыщенную музыкальную фразу, — то был позывной телефона. …баев встал и ушел разговаривать, а их окружила толпа юных японок, смеющихся, щебечущих что-то, возможно, танка и хокку.
— Андрюша большой олигарх, — сказала Семенова. — Он покупает гору Пилатус.
Штеттер втянул голову в плечи и оглянулся на Клауса, и тот не мог понять, от страха ли уменьшился Лео или, напротив, пытаясь не засмеяться.
— А ваши планы, Надеж… столь же… высоки?
Семенова зарделась, и ее миловидность сделалась неотразимой.
— Я играю с Меклером, — сказала она просто. — А потом для короля Балдуина. Еще один шейх пригласил дать ночной концерт у него на танкере… нет, на яхте, но Андрюша сказал, что застрелит его, и тот отчалил.
— Кажется, организуется конкурс пианисток, — вставил кстати Лео. — Вы согласились бы?