— Не хочешь пересаживаться? — спрашивает он, игривая улыбка дразнит край его рта.
— Вовсе нет, — я отодвигаю сначала свою воду, затем тарелку, а затем обхожу вокруг него, садясь примерно в пятнадцати сантиметрах от него.
Находясь так близко к нему, я могу различить теплый землистый аромат его одеколона и почувствовать чистое тепло, исходящее от его тела. Мои нервы воспламеняются, мышцы напрягаются, и сколько бы я ни пыталась направить свою внутреннюю уверенность, я не могу поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Удобно?
— Да, — мой голос звучит намного тише, чем я хочу.
— Тогда почему твое тело такое жесткое?
Безрадостный смех сотрясает мое тело.
— Я напряжена.
Он «хмыкает», прежде чем вернуться к своей еде. К счастью, я левша, так что близкое соседство не делает прием пищи неудобным.
— Итак, твоя очередь. Правда или вызов?
Он даже не задумывается.
— Правда.
Обычно я бы поддразнила его за легкий выбор, но опять же, я бы даже не знала, что спросить, если бы он выбрал «вызов».
— Это может показаться немного странным, и ты, возможно, даже не вспомнишь, но ты кое-что сказал, когда я обучала тебя, и это запомнилось мне надолго. Я всегда жалела, что не спросила тебя, что ты имел в виду.
Губы Илая поджались, и он перевел взгляд на меня.
— Я заинтригован.
Вздох вырывается из моей груди, когда я готовлюсь к тому, что может оказаться ничем.
Или может быть всем.
— Ты говорил, что не влюбился в меня, пока я учила тебя математике. Что именно ты имел в виду?
Иногда я задавалась вопросом, имел ли он в виду, что никогда не сможет полюбить кого-то вроде меня, или он уже полюбил, и это не потому, что я помогла ему сдать экзамен у мистера Клори.
— О. Это легко. Но ты должна пообещать, что не будешь злиться.
Теперь моя очередь быть заинтригованной. Я поднимаю указательный палец в его сторону в знак молчаливого согласия с обещанием. Интересно, помнит ли он вообще о нашем маленьком жесте? Это было что-то вроде секретного рукопожатия, навеянного нашей любовью к фильмам, снятым в семидесятые и восьмидесятые годы.
Мы выяснили эту маленькую хитрость на втором курсе, когда он надел школьную рубашку из фильма «Феррис Бьюллер». Мы разговаривали в коридоре, пока не опоздали, и он протянул мне палец, чтобы я потрогала его.
После этого мы стали «мимолетными знакомыми». Иногда мы заводили разговоры о фильмах во время перерыва и время от времени задавали пустяковые вопросы, чтобы посмотреть, кто знает их лучше. Когда мы уходили на занятия, мы всегда касались указательными пальцами.
Илай улыбается, прежде чем положить вилку на край своей тарелки и соединить наши пальцы. Когда он убирает руку, он выдыхает и начинает:
— Ты мне нравишься с самого начала учебы, когда я подслушал твой разговор с сестрой о том, кого бы вы трахнули-вышли замуж-убили, если бы речь шла об актерах «Клуба «Завтрак».
Я не сдерживаю смех, и когда я фыркаю, я смеюсь еще сильнее.
— Ты лжешь.
Он качает головой.
— Нет, я абсолютно серьезен. Когда ты сказала ей, что трахнешь Ричарда? Я чуть не упал на одно колено.
— Я сказала это только потому, что это сводило Элени с ума. Она не могла поверить в это.
Илай кивает.
— О, я знаю, и было чертовски смешно наблюдать, как она пытается понять, а ты только и говоришь…
— Разница в возрасте — это вещь. Не позорь меня, — заканчиваю я, помня этот разговор как сейчас — Я не могу поверить, что это заставило тебя заинтересоваться мной.
Он слегка наклоняется, медленно вытягивая одну руку вверх, пока его глаза блуждают по моему лицу. Смех замирает в моем горле, когда его рука касается моей щеки. Я жду, мое дыхание замирает в легких, пока он заправляет волосы мне за ухо.
— Это было одно из многих.
Мой голос не возвращается, пока он не опускает руку и не берет вилку.
— И почему я должна злиться на тебя за это?
Он делает секундную паузу, покачивая своей вилкой взад-вперед, как будто не знает, что ему есть. А может быть, дело в том, что он подыскивает нужные слова. Наконец, он поднимает глаза.
— Потому что на самом деле мне не нужен был репетитор по математике.
Мои брови нахмурились.
— Подожди. Что?
В тот же момент, когда его губы приоткрываются, порыв ветра швырнул шквал снега в окно позади нас. Он непрерывно шел с тех пор, как мы сели, служа прекрасным пейзажем, дополняющим мрачную атмосферу внутри, но теперь я понимаю, какой сильный снегопад.
Похоже, если в ближайшее время он не ослабнет, мы не сможем уйти и спуститься в них.
Беспокойство бурлит во мне, угрожая украсть возбуждение, которое он вызвал. Мы не можем остаться здесь. Сегодня День святого Валентина, а этот курорт печально известен тем, что все места здесь заняты на месяцы вперед.
Впервые я действительно рада видеть, как за нашим столиком появляется наш обслуживающий персонал. Её брови сходятся вместе, между ними образуется глубокая впадина. Я предполагаю, что она интересуется нашим новым расположением мест, но ничего не говорит. Вместо этого она поправляет свое выражение лица и улыбается Илаю.
— Надеюсь, вам все по вкусу.
— Да, — отвечает Илай, все еще изучая мое лицо.
Вероника прочищает горло, переставляя ноги.
— Очень хорошо. Владелец отеля сообщил нам, что по прогнозам буря будет усиливаться, и настоятельно рекомендует всем гостям оставаться до тех пор, пока она не пройдет.
— Мы не ночные гости, — сообщаю я ей, мое тело становится еще более напряженным.
Вероника кивает.
— Да, но, к счастью, здесь есть одна свободная комната, так как одна пара не успела приехать до урагана.
Илай наконец смотрит на нее.
— Мы займем эту комнату.
Наш сервер выглядит слегка ошеломленной, когда он уделяет ей все свое внимание. Я слишком хорошо знаю это чувство, что я даже не могу разозлиться на ее очевидную увлеченность.
— Да, сэр.
Она снова оставляет нас наедине, и он возвращается к своей еде, как будто только что не бросил маленькую бомбу, сопровождаемую решением на ночь.
— Ладно, мне нужно знать, что это за штука с репетиторством. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тебе не нужно было это?