Правда. Ха! Моя правда сейчас в том, что я очень быстро принимаю совершенно новую личность. Я чувствую, что теперь я могу легко передвигаться по U-образной кабинке и сокращать раздражающий промежуток между нами, несмотря на количество глаз, которые медленно начали смещаться в нашу сторону.
Всегда было что-то такое в общении с Илаем, что успокаивало мои нервы от общения с другими. Я не уверена почему, то ли это его непринужденный характер или его чертовы глаза, которые заманивают меня и не отпускают, или просто то, как приятно на него смотреть. Но сейчас он заключил нас в маленький пузырь, как тогда, в школьные годы. Есть только он и я, и маленькая игра, которую я намерена использовать, чтобы дать себе немного успокоиться. Чтобы понять, что то, что я чувствовала тогда, не было чем-то односторонним.
Я поднимаю свой коктейль и почти выпиваю его в два глотка.
Давай сделаем это.
— Когда ты в последний раз был на свидании?
Он медленно выпивает свой мохито и ухмыляется.
— Наше время в закусочной считается? Потому что если да, то десять лет назад.
Я насмехаюсь, безуспешно сдерживая наплыв возбуждения, пронизывающий меня.
— Игра называется «Правда или вызов», Илай. Не говори милых вещей, которые, как ты думаешь, помогут тебе забраться ко мне под платье.
Как только я произношу эти слова, мои глаза распахиваются, и я закрываю рот рукой. Я чувствую, как жар смущения разливается по моему лицу, и вдруг кажется, что еще дюжина глаз смотрит в нашу сторону.
Я понимаю, что это свидание изначально было для меня событием на одну ночь, но я не могу быть уверена, что для него оно имело такое же значение.
— Прости, это было действительно бесцеремонно. Я не…
Илай отмахнулся от меня, еще больше расслабившись в кабинке.
— Нет, я понимаю. Общее мнение таково, что люди говорят вещи, которые, как они знают, помогут получить секс.
Меня захлестывает волна благодарности за то, что он не привязался к моим словам. Я кусаю внутреннюю сторону своей нижней губы.
— Я сомневаюсь, что тебе вообще нужно что-то говорить. Ты, вероятно, получаешь больше внимания, чем знаешь, что с ним делать, прямо как в школе.
Несколько раз Илаю приходилось отключать телефон во время наших занятий с репетиторами. Он вибрировал в его сумке не менее четырех-пяти раз каждые пару минут, и я могла сказать, что иногда это было слишком.
Он пожимает плечом.
— Единственное внимание, которого я когда-либо хотел, я получаю прямо сейчас.
Мои глаза метнулись к нему, но мое горло вдруг стало таким плотным, что все, что я могу сделать, это уставиться на него. Так! Может быть, все было не так уж односторонне, в конце концов.
Волнение проходит через меня, мое тело нагревается от этой мысли.
Он хихикает, накалывая вилкой еще одну броколлину.
— И чтобы ты знала, это была не ложь. Я был, как некоторые сказали бы, слишком занят, чтобы встречаться. И ответ к тому, о чем ты говорила ранее — у меня нет намерения сказать что-нибудь милое, чтобы оказаться между твоих бедер.
Хотя я уверена, что его слова, это еще один способ успокоить мои нервы, они только еще больше их расшатывают. Они могут означать миллион разных вещей, и с тем, как моя киска сжимается, требуя знать, что именно он имеет в виду, я не могу остановить себя, чтобы выяснить это.
— Больше грязных разговоров, да?
Боже мой, Миа. Заткнись! Я определенно не это хотела сказать.
Я хватаю один из кусочков брускетты с угла моей тарелки и делаю неприлично большой укус. Это попытка удержать мой рот занятым, чтобы не сказать еще что-нибудь совершенно ужасное и одновременно скрыть горячий румянец, пылающий на моем лице.
Но вместо того, чтобы ответить, Илай слегка наклоняет голову, позволяя серым глазам медленно окинуть меня.
Я чувствую жар его глаз, когда они касаются каждой частички меня.
Мои губы.
Подбородок.
Опускаясь вниз по шее.
По ключицам.
Мурашки пробегают по моей коже, и в тот момент, когда его взгляд снова находит мой, я задерживаю дыхание. Я не помню, чтобы Илай когда-либо был таким… напряженным. Мальчишеская версия его притягивала каждую нежную частичку меня, угрожая украсть мое сердце одним лишь подмигиванием глаз. Но этот Илай, мужчина, которым он стал, обещает владеть каждой моей частичкой, и это в равной степени эротично и чертовски пугающе.
— Можно сказать, что я откровенный, — наконец говорит он. — Мне нравится говорить, о том, чего я хочу, как я этого хочу, и как мне это дадут.
Огонь немедленно вспыхивает глубоко в моей сердцевине. Трахни меня!
Закусив нижнюю губу, я взволновано двигаюсь сидя на месте. Мой клитор теперь пульсирует, и сжимание бедер не помогает ослабить внезапный приток давления. Тем не менее, мне удается найти свой голос, потому что мне необходимо знать без сомнений, что он чувствует.
— И чего же ты хочешь, Илай?
— Хм. Но теперь моя очередь, Миа. Правда или вызов?
Соблазн потребовать ответа очень силен, но я подавляю его.
— Я только что рассказала тебе всю свою правду, на самом деле, очень много правды, так что, думаю, я выберу «вызов».
Его брови поднимаются.
— Ты уверена?
Его тон — нечто среднее между предупреждением и вызовом. Волнение и трепет овладевают мной, и на секунду я задумываюсь о том, чтобы передумать.
Мы в ресторане, полном людей, более половины из них знают, кто он такой, на что он может меня подтолкнуть?
Я киваю, откусывая кусочек баранины. Она такая же нежная, как я помню, распадается на части и почти тает на языке.
— Говори, что хочешь.
Один уголок его губ подрагивает.
— Я осмелюсь предложить тебе пересесть сюда.
— Что?
Он откладывает вилку и показывает указательный палец.
— Я хочу, чтобы ты взяла свою тарелку и подошла ко мне с этой стороны.
Мой взгляд фокусируется на том месте, куда он указывает, с левой стороны от него.
Кабинки маленькие, интимные, полукруглые. Спинки средней высоты, доходят до плеч Илая, и они примыкают к бесшовной стеклянной стене с видом на склоны. Если я пересяду, люди смогут видеть только Илая.
Я задаюсь вопросом, не сделано ли это специально, из-за того внимания, которое сфокусировалось на нас после того, как тот человек поприветствовал Илая. Это выведет меня из общего поля зрения и приблизит к нему. Беспроигрышный вариант.