Казалось бы, ссору ничто не предвещало. Во всяком случае, так казалось самому Лунину, когда он подъезжал на такси к Иришиному дому. У них был запланирован очередной совместный поход в кино, уже десятый или двенадцатый по счету, точно Илья сказать уже бы не смог. Подобным образом они проводили почти все выходные. Сперва шли в кино, изредка кинематограф уступал место театру. Затем вечер продолжался по одной из двух, уже ставших привычными, схем. Либо они проводили пару часов в каком-нибудь небольшом, уютном ресторанчике, после чего ехали к Ирине домой, либо же покупали вино, готовую пиццу и сразу отправлялись в небольшую квартиру Шестаковой, где Лунин чувствовал себя уже как дома.
В тот вечер отлаженный механизм неожиданно дал сбой. Нет, поход в кино состоялся, вот только с того самого момента, как Ирина вышла из подъезда, она была на удивление задумчива и немногословна, а уже в самом зрительном зале, незадолго до начала фильма, холодно произнесла:
— А ты хорошо целуешься, Лунин. Страстно.
— Мм… наверное, — несколько растерялся Илья, но, не уловив в словах спутницы никакого подвоха, все же согласился: — Это лишь одно из многих моих достоинств.
— Это не комплимент, — вспыхнула вдруг Шестакова. — Это наблюдение.
Почти два часа они просидели молча, уставившись в гигантский экран, на котором немолодая пара, уставшая от тягот семейной жизни, изо всех сил пыталась помешать самим себе, двадцатилетним, заключить брачный союз. О чем в это время думала его спутница, Илья не знал. Сам же он посвятил предоставленную ему двухчасовую паузу в разговоре обдумыванию последней произнесенной Ириной фразы. Смысл ее стал ясен Лунину почти сразу.
Пятого марта, в пятницу, вся мужская половина областного следственного комитета поздравляла половину женскую с приближающимся праздником. Возглавлял процедуру поздравления руководитель управления генерал-майор Хованский. В тот день Дмитрий Романович с самого утра был необыкновенно весел, а к пяти вечера, то есть к самому началу празднования, порадовал подчиненных несколькими неизвестно где добытыми коробками крымского шампанского. Как известно, хорошее настроение руководителя быстро передается подчиненным, особенно если эта передача происходит посредством пузырьков углекислого газа, поднимающихся со дна заполненных шампанским пластиковых стаканчиков. Все коробки были успешно опустошены дружным коллективом, после чего ухитрившийся сохранить остатки здравомыслия Хованский вынес вердикт.
— А нормально мы с вами посидели, ребятки. Значит, так. — Генерал предпринял не очень успешную попытку придать своему лицу выражение демонстративной суровости. — Чтоб за руль выпимши никто не садился. Не будем, так сказать, портить праздник. Я сейчас машины организую, всех развезут.
— Всех, Дмитрий Романович, или только тех, кто за рулем? — уточнил чей-то женский голос.
— Всех, — воинственно махнул рукой Хованский. — Так что давайте группируйтесь в кучки, кто в каком районе живет. Будем в порядке кучкования грузить вас в транспортные средства.
Транспортное средство, в которое в итоге попал Лунин, явно оказалось перегружено. И дело было не только в том, что на переднем сиденье рядом с водителем восседала величественная Анастасия Павловна Короткова, почти не уступавшая габаритами самому Лунину, но и в том, что, вопреки возражениям водителя, на заднем диване служебной «камри» разместились сразу четыре человека. Хотя, если быть точнее, на сиденье расположились всего трое: сам Илья и еще две женщины-следователя. Третья дама, ввиду нехватки места, благополучно устроилась у Лунина на коленях. Всем им надо было ехать в одном и том же направлении, только первые две женщины должны были выйти раньше Ильи, а две оставшиеся позже.
Не успела просевшая от перегруза «камри» отползти от здания следственного управления, как в кармане брюк Ильи завибрировал переведенный на беззвучный режим смартфон.