Два человека вышли из маленького лагеря, почти незаметного среди обширных снежных склонов пика Сталина. Спустя некоторое время, Е. М. Абалаков шел дальше уже один. Спутник его часто останавливался для передышек, начал отставать, и, преодолев часть подъема, решил ждать возвращения Абалакова.
Евгений Михайлович Абалаков медленно и непрерывно шел вперед. Несокрушимая воля, мастерство горовосходителя, стремление к победе во славу Родины вели его к вершине. Начался крутой подъем к вершинному гребню. Участки твердого фирна перемежались полосами сыпучего, как песок, снега. В таких местах ноги глубоко проваливались; задыхаясь от усталости и недостатка кислорода, Абалаков отвоевывал у вершины метр за метром. Вот дорогу пересекла глубокая пропасть трещины. Альпинист осторожно перебрался на другую ее сторону по узкому снежному мостику, проверяя его прочность ледорубом. Снова крутой взлет склона, еще одно препятствие. Только через пять часов Абалакову удалось, наконец, достичь высшей точки вершинного гребня пика. Он стоял на небольшой седловине и прямо перед ним открывался вид на запад.
Совсем рядом, гораздо ближе, чем это было показано на карте, высился величественный сосед пика Сталина — пик Евгении Корженевской. Глубоко внизу, в ущельях, змеились ледники. Самый большой из них, исчерченный черными полосами нескольких срединных морен, уходил на северо-запад: это был ледник Фортамбек. Солнце клонилось к западу, но ничто не могло уже удержать Абалакова на пути к цели. Он вступил на последний подъем, ведущий к южной вершине. Обдутый ветром фирн был тверд, уже стертые железные шипы ботинок не в состоянии были вонзиться в его поверхность. Пришлось надеть кошки. Когда до цели оставалось всего несколько десятков метров, он в изнеможении упал на снег. Но через несколько минут, отдышавшись, альпинист встал и снова пошел вверх. Вспоминая о последних минутах восхождения, Евгений Михайлович Абалаков писал:
«По вершинному, острому, как лезвие ножа, гребню, стараясь с наибольшей силой вонзать кошки и ледоруб и сохранить равновесие под ударами бокового ветра, поднимаюсь к последним скалам вершины. Странное чувство — опасение, что не дойдешь, заставляет нарушить медленный ритм движения. Уже на четвереньках взбираюсь на вершинную скалистую площадку»[68].
Вершина была побеждена!
Е. М. Абалаков стоял на высшей точке нашей земли. Небо на западе было окрашено в розовые тона заката. Косые лучи солнца отбрасывали от скал вершины и его фигуры гигантскую тень на облако, закрывающее склоны пика, по которому поднялся альпинист. Абалаков поднял обе руки, и его тень повторила движение. Кругом, сколько мог охватить глаз, простирались гряды покрытых вечными снегами хребтов.
Определив положение некоторых из наиболее высоких вершин района и разобравшись в расположении хребтов на север и северо-запад от вершины, Абалаков вынул свой походный блокнот и коченеющими пальцами сделал несколько набросков с развертывавшейся перед ним панорамы. Потом из обломков камней он сложил небольшой тур и спрятал в нем записку с датой своего восхождения.
Пора было возвращаться. Темнота могла застать его на опасных участках спуска.
К вечеру следующего дня, 4 сентября, Абалаков и его спутники спустились из предвершинного лагеря к площадке «6400 м». Силы альпинистов были окончательно подорваны, путь вниз с больным отнял значительно больше времени, чем подъем. В довершение всего Абалаков, поднимавшийся накануне к вершине без защитных очков, начал слепнуть и почти не различал ничего перед собой. Неизвестно, удалось бы измученным людям пройти благополучно трудный путь через «жандармы» восточного ребра. Но в лагерь «6400 м», почти одновременно с их приходом, снизу пришла группа носильщиков во главе с одним из альпинистов отряда. Они принесли с собой продовольствие и сухой спирт. Эта группа, посланная из Ледового лагеря навстречу Абалакову, прибыла вовремя.