Но мне казалось… Вы ведь вместе выросли. – Смутившись, Лидия захлопала ресницами. – Точно так же, как и мы с Перси.
– Конечно, мы с Реджем друзья. Или были ими. А потом случился скандал с той девицей и шотландцем, и он… – София в отчаянии подняла руку. – Он исчез.
Наклонившись вперед, она коснулась руки подруги, и ее мысли вернулись к яркому сборищу людей прямо за этой дверью.
– В конце концов они все разлетятся. Мы, женщины, всегда оказываемся покинутыми.
Лицо Лидии исказилось гримасой ужаса, ее губы задрожали.
– Ах, София, как ты можешь такое говорить? Перси никогда… Он…
Софию захлестнула волна стыда, и она взяла подругу за руки.
– Нет, Лидия, конечно же нет! Перси такой же постоянный как восход или закат солнца. Он никогда не оставит тебя. – Она крепко сжала подругу в объятиях. – Он обожает тебя. Прошу, не позволяй моему мерзкому настроению омрачить твое счастье.
Однако Лидия осталась глуха к ее словам. Она отпихнула от себя Софию с неожиданной жестокостью.
– Все из-за того, что ты ходишь в этот ужасный госпиталь. Из-за этого ты стала очень странной.
Руки Софии безвольно опустились, замерло и ее тело, и мысли. Ее словно поместили в ледяной панцирь, сковывающий даже слова, произнесенные тихим шепотом.
– Прости меня, Лидия. Я не хотела тебя обидеть.
– Я не обиделась! Я злюсь! Ты стала такой сентиментальной. Я теперь даже не знаю, кто ты. Но, кем бы ты ни была, ты мне не нравишься.
С этими словами Лидия решительно удалилась, оставив Софию одну в комнате, вдруг ставшей холодной.
Эта ссора была несерьезной. София знала, что от размолвки не останется и следа, стоит им сходить по магазинам. Однако у нее не было на то желания. Более того, ей даже не хотелось думать об этом, не говоря уже о том, чтобы действительно отправиться в такой поход. Поэтому, вместо того чтобы последовать за своей подругой в сияющий танцевальный зал, она осталась сидеть в углу с мертвенной тишиной, заполнившей ее сознание.
К сожалению, даже здесь ей не суждено было оставаться одной. Уже через несколько секунд вошла ее мать и затрещала как сорока, упрекая Софию в том, что та бросила своих ухажеров. И, уже вскоре она отправила Софию назад, в танцевальный зал.
Не прошло и пары минут, как ее окружила та же компания мужчин; их веселая болтовня была подобна разноголосому чириканью, лишенному всякого смысла. А затем рядом с ней появился лорд Кайл, ее приятель детских лет, такой же пустой и бессмысленный, как и все остальные. И даже более – ведь когда-то они были друзьями.
Пока он болтал о складках чьего-то галстука, София думал о майоре. Она понимала, что несправедливо сравнивать Реджа богатого избалованного повесу, с раненым солдатом, лежащим на смертном одре, но она ничего не могла с собой поделать. Да же сказанные в лихорадке, слова майора всегда трогали её сердце. Самые незначительные его высказывания казались ей боле существенными, чем самый серьезный разговор с Реджем.
Однако майор мертв, а Софии не оставалось ничего иного как слушать, в чем заключается преимущество черных галстуков над синими.
Редж как раз высказывался в пользу черных, когда София поднялась с кушетки. Она не могла бы сказать, что ее к этому подтолкнуло, но все ее существо внезапно охватила ярость. Щеки ее запылали, а глаза сверкнули решимостью.
– Я уезжаю, – сказала она.
Редж уставился на нее с приоткрытым ртом. Если бы она дала ему время, он бы, она не сомневалась, предложил ее проводить. К тому же не менее трех из окружавших Софию джентльменов вызвались отыскать ее мать. Но она лишь покачала головой.
– Я уезжаю в Стаффордшир завтра утром, – заявила она всем и каждому, – и никогда не вернусь.
«Если жизнь игра, – решила София, – значит, пришло время начинать играть по собственным правилам».
Стоя на крыльце лондонского особняка, майор Энтони Вайклифф ошеломленно смотрел на дверь. На ней не было дверного молотка, и это значило, что жильцов нет дома. «Но София не могла уехать, – твердил он сам себе оторопело. – Она не могла покинуть Лондон».
Но где же она тогда? – спросил он вслух.
Ответа не последовало, да он и не рассчитывал его получить.
Но все же обернулся и гневно уставился на своего денщика Керби.
– Где она может быть? – повторил он.
Денщик, не имея об этом ни малейшего понятия, продолжал хранить молчание. Вместо него ответил голос с улицы:
– Леди София уехала из Лондона.
Энтони развернулся на своей больной ноге и уставился на высокого, щегольски одетого господина, во внешности которого было что-то знакомое. Он напряг свою память. Реджинальд Питерс, лорд Кайл – так звали этого человека. Он знавал его в детстве, когда они вместе учились в Итоне. Прошло много лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Кайл был наследником титула и огромного состояния. Он был хорош собой, элегантен прекрасно образован, в то время как сам Энтони в школе был толстым, неповоротливым и не особенно сообразительным – особенно это касалось латыни и древнегреческого языка. Но хуже того, Энтони был лишь вторым сыном графа. После окончания школы отец купил ему военную форму, и с тех пор он ничего не слышал о своих школьных товарищах.