Да, полет предстоял необычный. Одному нужно было углубиться на сто шестьдесят километров на территорию врага, лететь прямо в логово зверя. И все это днем. Я прекрасно знал, что Берлин усиленно охраняется зенитной артиллерией. Даже ночные полеты бомбардировщиков, осуществляемые на огромной высоте, редко обходились без потерь.
— Разрешите обратиться с просьбой? — сложив карты, повернулся я к генералу.
— Пожалуйста.
— Разрешите лететь одному, без стрелка.
— Почему?
— Полет опасный. Мне... — я запнулся, — мне не хотелось бы ставить под угрозу жизнь товарища.
— Зачем такие мрачные мысли? — Рязанов подошел, положил руку на плечо. — Все будет хорошо. Командование ждет результатов разведки. Что касается стрелка, то решайте сами. Ну, в добрый путь, капитан.
Минуты — и «Ильюшин» в воздухе. Непрерывно держу связь с землей, докладываю обо всем, что вижу внизу. Позади Луккенвальде, до Берлина не больше двадцати километров. Неожиданно прямо перед собой вижу аэродром, на нем истребители. Вот это сюрприз!
Закладываю вираж и, форсируя газ, начинаю уходить от опасного места. Лечу, почти касаясь земли, петляю между перелесками. Одна мысль: уйти подальше от аэродрома. Что стоит немцам поднять в воздух хотя бы пару истребителей и без труда уничтожить меня?
К счастью, все обошлось благополучно. Правда, я сравнительно долго не отвечал КП, и там начали волноваться. В шлемофоне звучит тревожный голос:
— Тринадцатый, почему молчите? Тринадцатый, почему молчите?
Отлетев от аэродрома, я возобновил связь, сообщил об истребителях.
И вот оно, логово фашистского зверя, Берлин. Пока лечу над его пригородами. О, аллах! Как же мы мечтали об этом моменте, по-настоящему историческом. С каким трудом, какой ценой, сколько жизней отдано за него, море пролитой крови. А все-таки пришли. И первый тут я, казах, сын казаха из далекого аула на берегу озера Майбалык, внук чабана Бегильды. Я пришел, прилетел, чтобы поставить на колени, схоронившегося в твоих подвалах изверга, связать его, засунуть в клетку. Чтобы повергнуть в прах созданные им фашистские банды убийц.
На крышах домов, костелов, пожарных вышках, зенитки. По мне они стрелять не успевают, слишком низко лечу, палят вслед, для формальности. Подо мной мелькают улицы, на них люди, машины, с виду все спокойно, но это только с высоты так кажется, в душах фашистов смятение и страх, они знают, крах неизбежен, приближается развязка, а там, ответственность тех, кто виноват. И они корчатся от страха, скрежещут зубами от бессильной ярости.
Вот он и мост. Наверное через реку Шпрее. Разбираться нету времени.
Докладываю на КП. И не выдержав, прошу разрешения атаковать. Сейчас мне так удобно. Разнесу с одного захода. Но генерал запрещает.
— Отставить атаку! Запрещаю атаку! — кричит он. У командования свои соображения.
Одна часть задания выполнена. Теперь на Потсдам. На карте я его вижу. Да вот он, уже подо мной.
А немцы растревожились. Прослеживают мой маршрут, предупреждают зенитные батареи. Над Потсдамом завеса из сплошного огня.
Делаю вираж, захожу с другой стороны. Но зенитки бьют и здесь.
Что же, уходить, возвращаться, не выполнив задания?! Нет, такого еще не было. Думаю и принимаю решение. В развороте набираю высоту и бросаю машину в пике. На позиции зениток летят бомбы, снаряды, пулеметные очереди косят прислугу. И батарея замолкает, пушки подавлены.
Теперь жди истребителей, их, конечно, выслали. Но сейчас это неважно, появятся, тогда решать.
Спокойно делаю круг над районом, фотографирую артиллерийские позиции, всю тянувшуюся здесь систему обороны немцев. На прощанье еще заход, еще серия бомб, обстрел из пушек, пулеметов и, на обратный курс.
Оглядываюсь. Истребителей нет как нет. «Может без горючего сидят? — соображаю я. — Последнее время у немцев бывает и так».
Полет обратно другим маршрутом и тоже почти на бреющем.
В шлемофоне голос генерала. Он сообщает, что штурмовики — эскадрилья Чепелюка, — нанесли удар по обнаруженному им аэродрому. Немецкие машины горят.
Радист сообщает, что его полет уже занял около часа сорока минут.
— «Два часа? — не верится ему, — А казалось, что с момента вылета не прошло и тридцати минут».
На аэродроме меня ждали. На летном поле весь свободный личный состав полка. Вытащили из кабины и в объятья, а потом качать.
С нетерпением ожидал меня, так и просидевший рядом с радистом на КП, комкор. Вскочил навстречу, обнял, расцеловал.
— Благодарю, капитан Бегельдинов, от всей души благодарю! От лица командования тоже горячая благодарность. Оно не забудет этого твоего подвига. Можешь гордиться, твой штурмовик появился над Берлином днем первым из машин нашей воздушной армии.