А через день новое задание и снова на Берлин. Теперь уже не разведка и не в одиночку, штурмовка группой.
Задачу ставит командир полка. С ним начальник оперативного отдела корпуса майор Захаров.
— Задача — пробиться к центру Берлина, отыскать на Шпрее баржи с танками. Наземная разведка сообщает, что они там. Их нужно потопить, не дать немцам пустить в дело.
— Танки, резерв самого Гитлера, — поясняет Захаров.
— Задача ясна, — киваю я.
Да, мне ясна задача, я знаю, что Берлин окружен, бои идут на самых ближних подступах, а то и на окраинах. Город и так набит немецкими танками, самоходками, зачем же давать новое подкрепление? Такое допустить нельзя. А то, что на крышах, в скверах на каждом шагу зенитки, так это естественно и к ним не привыкать.
— К вылету готовы двадцать пять машин. Больше нету, остальные на заданиях, — развел руками Степанов.
— Разрешите лететь только своей эскадрильей!
— Почему? — изумился Захаров.
— Шуму меньше, а главное — потерь. В двадцать пять самолетов зенитчикам попасть проще. Каждый залп — хоть одного да настигнет. В десять — вероятность попадания уже вдвое, втрое меньше. И неудобно это, больше двух десятков самолетов над маленькой баржей крутиться. Цель мала, для нее и эскадрильи много.
— Ну что же, Бегельдинов, делай как удобней.
Через несколько минут двенадцать штурмовиков моей эскадрильи один за другим отрываются от взлетной полосы, выстраиваются в треугольник и на Берлин.
Теперь маршрут уже не опасен, немецких частей внизу нет. Они сбились на последнем, из оставшихся у них, клочке земли, — в Берлине. И аэродром у штурмовиков уже в непосредственной близости. До Берлина рукой подать.
Зенитки встретили штурмовиков уже в самом городе. Огонь сплошной. Но в эскадрилье моей опытные штурмовики. Ведомым — Иван Скурихин, слева звено Коптева с Махониным и Кочергиным. Замыкающим звено Роснецова. Этих асов так легко на пушку не возьмешь, за них я спокоен.
Эскадрилья летит вдоль Шпрее. И вот они, эти самые баржи, не одна, а две и еще буксир. На каждой барже уже расчехленные, видно, подготовленные к выгрузке, танки. Теперь в атаку, прижаться к самой воде, в мертвое для зениток пространство. Пальцы на гашетках бомбосбрасывателя, пушек, эресов. Заход, второй и развороченные взрывами баржи оседают, кренятся на борт и вместе с танками, последним резервом Гитлера, уходят под воду.
И вот еще один исторический момент в моей фронтовой биографии — начало штурма Берлина. Город полуразрушен. Фашисты фактически сломлены, но продолжают сражаться, по инерции, в основном под дулами пистолетов своих же командиров. А забившиеся под рейхстаг гитлеровские главари ставят на карту сам город, его жителей. Теперь все это не в счет, чтобы оттянуть час расплаты, они ставят к пулеметам, минометам стариков, женщин, вооружают мальчишек фаустпатронами, гонят их на смерть.
Моя эскадрилья в воздухе, штурмует отведенные ей квадраты, подавляет очаги сопротивления, рушит здания, в которых сидят автоматчики, сжигает танки, самоходки. В ушах голос командира полка. Он говорит открытым текстом, без паролей. А кого теперь опасаться?
— Бегельдинов! Бегельдинов! В районе Трейенбритцен немецкие танки. Их много. Они теснят наших. Помоги!
Я разворачиваю эскадрилью. Где он, этот район? Ага, вот он, — ориентируюсь я по карте. Внизу площадь, окраина, роща, на них и в них танки. Немного наших и много окруживших их, немецких, с белыми крестами на броне.
Вдруг голос в наушниках.
— Штурмовики! Горбатые! Немцы нас окружили. Бейте по ним! По моей машине бейте!
Всматриваюсь. Посреди площади две наши тридцать четверки, а вокруг немецкие «Тигры». Они расстреливают наших в упор.
— Что говорите, что говорите?! — не поверив команде, прошу подтвердить приказ.
— Говорю, бей, черт тебя возьми! Бей скорее! По мне бей, не бойся!
— Узнаю голос генерала — танкиста, с которым встречались.
— Атакуем немцев! — даю команду я. — Осторожней, не заденьте нашего. — И сам, точно нацелив самолет, посылаю его в пике. Ведомые повторяют маневр.
Бомбы, эресы посланы так аккуратно, что, взрываясь, не задевают ни одну нашу машину. Пять немецких танков подбиты, замерли, два из них горят.
Еще заход и опять бомбы, снаряды с ювелирной точностью поражают машины противника, не касаясь стоявших в непосредственной близости своих.
Оставшиеся целыми немецкие танки расползаются, теряются в улицах.
Вечером в полк приехали несколько танкистов, во главе с генералом. И опять сердечные благодарности, объятья.
Ужинали вместе, в столовой. Генерал поднял тост за боевую дружбу, отдельно за то, что вопреки категорическому приказу генерала, все-таки не разбомбили его.