— Ах, Бегельдинов, Бегельдинов, я же тебя за невыполнение моего боевого приказа в трибунал послать должен. Но не пошлю, — нет, не пошлю. А за жизнь мне тобою оставленную, сохраненную, спасибо.
— Скоро, скоро, братцы, — поднялся он, — выпьем в Берлине за победу. А пока за вас, боевых наших друзей — товарищей. После сегодняшней вашей отличной мастерской штурмовки, да разве только сегодняшней? Мы у вас, друзья, в неоплатном долгу. Но ничего, братцы, в Берлине, как заберем его полностью, за все сочтемся.
Ну ты, Бегельдинов, родной ты мой, удивил меня. Немцы же были около, впритирку стояли, а вы их бомбочками, эресами. И как же точно. Нас и осколками не задели.
Ну молодцы! Ну мастера! — И опять объятья, поцелуи. И теперь уж обязательные уговоры о встрече в Берлине.
Берлин был взят. Пал рейхстаг — последний оплот фашизма. Германия капитулировала. Летчики-штурмовики вместе со всеми родами войск праздновали победу.
Злата Прага
Седьмого мая штурмовики нашего 144-го Гвардейского полка, как я думал, провели последний боевой вылет на Берлин. 8 мая представители поверженной фашистской Германии подписали акт о безоговорочной капитуляции.
До летчиков полка эта весть дошла на следующий день. Меня разбудили крики, выстрелы. Натянув брюки и схватив на всякий случай свой «ТТ», я выскочил из дома. Весь состав полка был на летном поле. Летчики, механики, оружейники, солдаты роты охраны и аэродромного обслуживания метались по полю, обнимались, и что-то разом все кричали. Я уловил одно слово:
— Победа!
Подскочил стрелок Абдул, стиснул меня в объятиях.
— Победа, командир, победа! Войне конец! — А на глазах слезы.
— Победа! Победа! — закричал, замахал руками и я, наконец осмысливший произошедшее. — Победа! — кричал я, обнимая всех, кто попадал под руку.
Летчики собрались в столовой, выпили по фронтовой. Механики притащили вино. Заиграл баян. Полетов в этот день не было.
В Москве, поверженном Берлине, в городах Советского Союза отгремели залпы Победы, прошли митинги. А война еще не кончилась. В Чехословакии действовали мощные группы фельдмаршала Шернера. Они отказались капитулировать.
Решительными натисками советские войска подавляли сопротивление вражеских дивизий. Наши танкисты наголову разбили гитлеровцев под Дрезденом, форсированным маршем устремились к Праге. И тут в штаб Первого Украинского фронта поступила радиограмма: «Нахожусь в Праге. Еременко».
В штабе фронта недоумевали: как, каким образом в Праге мог оказаться командующий Четвертого Украинского фронта генерал Еременко, если его войска движутся совсем по другой полосе, а на Прагу наступают и фактически уже освободили ее танковые дивизии генерала Рыбалко и Лелюшенко?
Чтобы внести ясность, маршал Конев приказал послать в Прагу летчика, разобраться на месте. «Послать толкового и чтобы не сдрейфил!» — велел маршал.
144-й Гвардейский полк расположился неподалеку от Берлина, на аэродроме Финстервальде. Самолеты зачехлены, люди отдыхают. Но боевые дежурства не отменены, дежурные самолеты в боевой готовности, сигнал — и они в воздухе. И сигнал не заставил себя ждать.
Я был у своей машины, когда прибежал посыльный.
— Бегельдинов, в штаб корпуса, к генералу Рязанову.
Любой вызов к большому начальству ничего хорошего не обещает. Война кончилась, неужели еще штурмовки? Надоели они вот как, по самое горло.
До штаба корпуса рукой подать.
— По вызову? — спрашивает дежурный, перед кабинетом Рязанова. — Сейчас доложу.
В кабинете сам комкор, ставший командиром нашей дивизии Донченко, пехотные полковники. Колдуют над картой.
Я доложился.
— Ага. вот он, ас наш, — вроде как представил меня полковникам генерал и мне: Подойди к карте: смотри внимательно. Это Прага, — указал он карандашом, проведя линию от аэродрома через Рудные горы в Чехословакию. — По имеющимся данным, часть чехословацкой столицы освобождена нашими войсками. Что там происходит сейчас, разобраться трудно, сведения поступают не точные и противоречивые. Есть донесение, что в городе восстание, его захватили партизаны. Твоя задача — слетать туда, разведать, разобраться что там и к чему. Весь маршрут безопасен. Воздух чист. «Мессерам», «Фоккерам» вроде взяться неоткуда, но, на всякий случай, даю прикрытие, пару «ЯКов» вашего друга Михаила Токаренко.
По последним данным, немцы где-то в противоположной от аэродрома южной стороне. Пролетишь над аэродромом, все высмотришь. Узнаешь, что там за люди, если не немцы, партизаны, должны тебя пригласить, выложат посадочное «Т». Увидишь, садись, но из кабины не вылезай. Развернешься и жди. Учуешь подозрительное, по газам и пошел.