— Ты все понял? — спросил Рязанов.
— Так точно, товарищ генерал, — козырнул я.
— Он у нас понятливый, — кивнул головой комдив Донченко. — Сделает как надо.
— Сведения нам из Праги вот как нужны, — сказал пехотный полковник. — С генералом Еременко чепуха какая-то. Узнай, там ли он.
Еще несколько напутствий комдива, и я на аэродроме. Машина заправлена, она на старте. Стрелка я не беру, зачем он нужен, если небо чистое, без «Мессеров», лишний груз и риск еще одной жизнью.
— Миша, Миша! — вызываю по радио истребителя Токаренко. — Ты как? — Все знаешь?
— Знаю. Пошли! — отвечает тот.
Весь полет через кусок Германии, через невысокий, но грозный горный перевал, занимает не больше тридцати пяти — сорока минут. Летим без приключений, никаких зениток, ни «Мессеров», и небо действительно чистое. Даже как-то не верится, непривычно.
Вот и «Злата Прага», как ее называют сами чехи. Она действительно «злата». По-весеннему яркое солнце заливает ее, отражаясь мириадами золотистых бликов, в лужах, на улицах, на мокрых крышах — ночью прошел дождь. Только где-то, действительно на южной стороне, вздымаются к небу, так знакомые на войне, багрово-алые сполохи пожарищ, да большими, черными зонтиками отрываются от земли и плывут в небе разрывы снарядов.
Быстро определяю местонахождение аэродрома. Облет, второй: на летном поле появляются люди в гражданском, машут руками, шапками — вроде приглашают на посадку. Двое выкладывают посадочное «Т».
— Михаил! Михаил! — вызываю я истребителя. Что делать? Я сажусь.
Даю разворот. И в этот момент залп пушек. Зеленоватые цепочки снарядов прошивают воздух перед носом машины. Жму на ручку управления, ухожу в сторону и вверх. Жду продолжения обстрела. Но его нет. Небо чистое.
Осматриваюсь. У аэродрома зениток нет. Стреляли откуда-то сбоку, издалека. А люди на аэродроме бегают, машут руками, приглашают.
— Миша, сажусь! Чуть чего выручай!
И сразу в наушниках истошный крик Токаренко.
— Не садись, самоубийца! Не садись! Там обман! Немцы там! — надрывается он.
Позднее Токаренко, признаваясь, скажет: «А ведь тогда, Толя, мне перед вылетом, было приказано, в случае чего, если ты попадешь в западню, самолет захватят немцы, уничтожить самолет, немцев и тебя.
— Приказ страшный, — вздохнул он. — Едва ли я бы его выполнил».
— За невыполнение боевого приказа — расстрел, — заметил тогда я.
— Ну, это уже потом, — пожал плечами Токаренко.
— Момент напряженный, — продолжаю сомневаться я. — А ну как и вправду обман? А если это немцы?
Но надо мной, вверху, с ревом носятся два наших истребителя. Это успокаивает, прибавляет уверенности. Навстречу белая ракета. Можно садиться. Я захожу на посадку. Задание нужно выполнить.
Штурмовик коснулся колесами бетона, пробежал по полосе. Я на ходу разворачиваюсь. Теперь, на всякий случай, готов для взлета. Через летное поле бегут люди. Это явно чехи, не немцы. И без оружия.
Посылаю красную ракету. Они останавливаются.
Поднимаю палец, даю понять, что подойти должен один.
Люди поняли. Переговорились. От группы отделяется худощавый высокий человек. Я сбавил газ, крикнул:
— Ты кто?
— Партизан! Чех! Партизан! — тыкал подошедший себя в грудь. — Брат! Брат!
Я спросил, как в городе?
— На Прага бош нету. Вси ушли. Вси бежали! — объяснил чех. — Мы советски брат. Приходи, вси приходи!
Про генерала Еременко он ничего не слыхал.
Чех дает знак, чтобы выключил мотор. Я не соглашаюсь. Представляюсь. Чех тоже называет имя, фамилию. Он командир партизанского подразделения. Объясняет, что стреляли по самолету какие-то немцы, из города. Их добивают, — объяснил он. — А аэродром заняли партизаны. Так что можно его использовать.
— Отдаем Вам, — сделал он приглашающий жест.
Говорить было не о чем. Задание выполнено. Я обещаю прилететь. Прощаюсь и взлетаю.
На обратном маршруте я теперь спокоен — есть возможность поглядеть вниз, на проплывающие подо мной фермы, городки. Горы, разделяющие Германию и Чехословакию, перелетаю, чуть ли не касаясь крыльями вершин. Навстречу, по перевалам, движутся колонны наших танков, с ними мотопехота.
А на аэродроме снова триумфальная встреча.
Потом обстоятельный доклад об увиденном, захваченном партизанами аэродроме, который можно и нужно занимать немедленно. Командование дает добро.
Комдив сообщает, что с телеграммой Еременко разобрались. Послал ее не генерал, а полковник Еременко, командир дивизии и его однофамилец. Бывали на войне и такие казусы.