Команда «Вольно!», и комкор генерал-лейтенант авиации Рязанов объявляет митинг открытым.
Выступают с приветствием маршал Советского Союза Конев, за ним — командующий воздушной армией генерал-полковник Красовский. Они говорят об огромном вкладе, внесенном корпусом в победу над врагом, перечисляют боевые операции, блестяще проведенные полками, эскадрильями, каждым летчиком в отдельности.
— Не было такого случая, — восклицает маршал Конев, — чтобы летчики корпуса не выполнили, при любых условиях, — подчеркивает он, — боевого задания.
Выступающие называют имена летчиков-героев, погибших смертью храбрых, особо отличившихся, стоящих в строю.
Знаменосцы, Герои Советского Союза, уже майоры Максимов, Токаренко и я, пронесли перед строем знамя.
Маршал прикрепляет к красному полотнищу орден. Напоминает:
— Когда я вручал корпусу первую награду — орден Красного Знамени, сказал: «Уверен, что вы, крылатые, гвардейцы, будете в небе над Берлином первыми! Рад, что оправдалось мое предсказание! Я очень рад! Честь вам и слава!»
Парад Победы
Потом произошло невероятное. Парад Победы — и я его участник! Полк готовился к перелету. В полном составе мы должны были перебазироваться в Австрию. Как-то жаль было покидать Фюнстервальде. В годы войны, особенно в наступлении, мы привыкли почти каждую неделю менять аэродромы. А тут стоим уже больше месяца, обжились, обзавелись друзьями в соседних частях.
Буквально накануне отлета меня неожиданно вызвали в штаб корпуса. Вновь прохожу знакомым коридором к кабинету генерала Рязанова. В приемной у него много офицеров из разных частей. Невольно в сердце закрадывается тревога: что случилось, за какой надобностью собрали нас?
Адъютант приглашает всех в кабинет. Командир корпуса сегодня выглядит несколько необычно. Он при орденах, в парадном мундире. И настроение у него, как видно, отличное.
— Я собрал вас, товарищи офицеры, — заговорил генерал, -чтобы сообщить приятную новость. В конце месяца в Москве состоится Парад Победы. На нем вы будете представлять наше соединение. Есть вопросы — пожалуйста. Если нет — можете быть свободны. Дополнительные указания получите в своих частях. Капитана Бегельдинова попрошу остаться.
Все разошлись, мы остались вдвоем в кабинете.
— Садись, садись, разговор предстоит долгий и не совсем приятный. Мне доложили о полете в район Мельники, — генерал пристально посмотрел на меня, и я почувствовал, как краска заливает мое лицо. — Изволь объяснить свое поведение.
Что я мог сказать командиру корпуса — человеку, которого глубоко уважал, больше того — любил как отца родного. С первого и до последнего дня войны он был моим высшим начальником, требовательным, порой безжалостно строгим, но всегда внимательным и справедливым.
— Ну, я жду, — Рязанов встал, закурил, прошелся по кабинету. И я, не скрывая ничего, рассказал о злосчастной бутылке рома, просил простить меня и дал слово, что впредь никогда не случится ничего подобного. От стыда я готов был провалиться сквозь землю.
— Пойми меня правильно, — генерал сел в кресло напротив. — Война сделал тебя офицером. Родина отметила твой путь многими боевыми наградами. Тебе ли заниматься ухарством, быть мальчишкой? Мы решили не наказывать тебя, но предупредить строго.
Я встал и еще раз дал слово быть впредь образцом дисциплины. Уже прощаясь, генерал сказал:
— Жаль, что ростом ты невелик.
— Почему?
— Да вот на параде левофланговым пойдешь, далеко от мавзолея.
На душе у меня сразу потеплело. Я понял, что инцидент со злополучным ромом исчерпан.
В самом лучшем настроении вернулся в полк. Здесь уже знали, что я еду в Москву. Товарищи от души поздравили меня. Но, признаться, меня волновало одно обстоятельство: кто поведет в Австрию мой самолет, мой тринадцатый. (Номер погибшего, по моей просьбе, присвоили новой машине, после возвращения из госпиталя). Неожиданно вопрос разрешился очень просто.
— Оставим тринадцатый в Фюнстервальде, — решил командир полка. — С ним будет и твой механик. Вернешься из Москвы — вместе прилетите. Только сначала проверь, нет ли где-нибудь в загашнике еще одной бутылки рома.
Все присутствующие при этом разговоре расхохотались. Смеялся и я — после разговора с генералом я имел на это право.
... Поезд медленно идет через Польшу. В составе офицеры -участники Парада Победы. Проезжаем места недавних боев, видим раны, нанесенные войной. С утра до вечера в вагонах не прекращаются воспоминания. И, что странно, теперь, когда смолкли бои, у каждого вдруг появилась масса забавных историй. Мы иронизируем над своими неудачами, подтруниваем друг над другом.