Я смотрю на них, на немцев, и осознаю, что сейчас, в данный момент, я над ними, что их гнусные жизни зависят от меня. В моих руках, мне подвластна крылатая машина, а в ней, в бомбовом отсеке — противопехотные бомбы, реактивные снаряды авиационных катюш, две пушки и пулеметы. И достаточно в эту минуту, на секунду накренить самолет, пронестись над ними бреющим, прижать вделанные в ручки гашетки, кнопки, и вся эта разящая сила обрушится на их головы, пронесется все уничтожающим огненным смерчем. Всесильное могущество над копошащимися подо мной маленькими серыми фигурками немцев окрыляет меня, возвышает в самосознании. Я даже наклоняюсь вперед, стискиваю ручку управления так, словно и вправду готовый бросить самолет вниз, на врага. Но одергиваю себя, прогоняю наваждение. У эскадрильи, значит и у меня, четко определенная задача, цель, к которой ведет комэск.
— Тринадцатый! Тринадцатый! Отстаешь. Подтянись! «Тринадцатый!» О, Аллах! Это ведь ко мне! Я тринадцатый, догадываюсь я, вспомнив, что именно эту, будто желтком выведенную цифру, увидел на фюзеляже своего самолета. Я тут же спохватываюсь, кричу:
— Команду принял, есть подтянуться! — Забыв о том, что обратной связи с командиром у летчиков нету. Работаю ручками, прибавляю газа и занимаю свое место в треугольнике.
Эскадрилья пересекает линию фронта вполне благополучно. Зенитчики противника не успевают открыть огонь.
— Волга, Волга, я двести пятый. Цель подо мной. Разрешите атаковать, — раздается в ушах голос ведущего.
— Двести пятый, атаковать разрешаю! — Это команда с наблюдательного пункта на переднем крае, на котором находится кто-то из воздушной дивизии, либо корпуса, а может, и тот и другой. Наблюдая за действием группы штурмовиков, они и подают команды.
Впереди, по бокам самолетов эскадрильи, белыми одуванчиками вспыхивают взрывы зенитных снарядов. Два-три — целый букет. Кажется, что они уже покрывают все небо. А вот и скорострельные, автоматические немецкие пушки — эрликоны напомнили о себе. Их снаряды летят цепочкой красных шариков, рвутся рядком, пятная небо пунктиром разрывов. В небо раскаленными штыками впиваются светящиеся желтоватые трассы очередей крупнокалиберных пулеметов. Я, обо всем этом знавший пока только по рассказам летчиков, теперь вижу своими глазами.
До сих пор, думая о себе, я верил, что в бою не струшу даже в критическую минуту, столкнувшись лицом к лицу со смертью. Даже пытался примерять к себе подвиги героев-пехотинцев, танкистов, летчиков, о которых писали, кричали газеты, прикидывал и был уверен, что сумел бы повторить любой из них. При необходимости в бою не отвернул бы, идя в лобовую атаку, повел бы самолет на таран. В мыслях все вроде выходило. А на деле... Теперь мне кажется, что смертоносные красные шары — снаряды эрликонов, пулеметные трассы — все — в него, только в мой самолет. Даже не в самолет, а в меня. Я стискиваю зубы. В голове звонкими молоточками слова комэска Пошевальникова: «При обстреле зениток бросай машину в разрыв. Помни, дважды в одном месте снаряды не рвутся. Зенитчики почти после каждого выстрела, делают доводку до цели, а она движется. Когда огонь ведут эрликоны, уклоняйся от трасс, они видны». Слова эти засели в моей голове, и я делаю, как учил командир, бросаю самолет в разрывы, отвожу от огненных трасс.
Ведущий пикирует к земле. Я — тоже. Самолеты пробивают сгустившуюся облачность. Станция под нами.
Навстречу снова разрывы, светящиеся трассы. Я их уже не вижу. В ушах голос ведущего:
— Цель подо мною. Сбросить предохранители! Атакую!
Я атакую за ним. Вывожу самолет из пике. Ведущий тут же увлекает эскадрилью на второй заход, я вслед за ведущим.
И второй боевой вылет я совершил в тот же день. Помню его до мельчайших подробностей. Помню, как тщательно готовился к полету, проверял состояние материальной части, закрыв глаза, вспоминал все ориентиры местности, где придется работать. Волнение снова охватывает меня, когда звучит долгожданная команда:
— По самолетам!
Самолет ведущего на этот раз штурмана полка Степанова, описал над аэродромом круг, качнул плоскостями и лег на курс, ведя за собой девятку «ИЛов». Следя за приборами на щитке, в то же время не спускал глаз с ведущего, сверял свое место в строю. Скоро ли цель?
Шли на небольшой высоте. Быстро промелькнули знакомые ориентиры: сожженная деревушка, изгиб реки. Так же быстро миновали передовую: окопы и траншеи, позиции артиллерийских батарей — своих, а затем и противника. Молчат зенитки врага, бессильные против низко летящих штурмовиков.