Уставшие летчики собрались было на отдых. Но команды не было. Командир полка Митрофанов поднял руку.
— Товарищи пилоты, вы отлично поработали, вывели из строя, — он стал перечислять уничтоженные эскадрильей пушки, доты и дзоты, сожженные автомашины и танки. — Все эти данные подтверждаются фотопленкой. А теперь, мои дорогие, не приказ, просьба. Знаю, устали, вымотались, но необходимо слетать еще разок. Пехота просит помощи. — Он сделал паузу, чтобы летчики прочувствовали значимость сказанного, продолжал. — Стоящий против нас полк, отбивая непрерывные контратаки рвущегося из котла противника, вымотался до предела. А разведка доносит — противник готовит новую мощную контратаку, теперь уже танками. Они концентрируются вот здесь, в этом леске, — он развернул карту, указал карандашом в обведенный красной линией район. — Нужно ударить по ним. Тем более, что наступают сумерки. Сейчас штурмовка будет успешной. Требуется шесть машин. Что думаете?
Что тут думать? Просьба командира — тот же приказ, только отданный не по уставу.
Вылетели двумя звеньями. Ведущим — Пошевальников.
Я, как всегда, ведомый, на два крыла справа, на два корпуса самолета сзади. За спиной, у пулемета, стрелок — теперь он там был — Коля Мещеряков. В звене — Борис Шапов и Петр Скурыгин. На цель выскочили внезапно. Немцы начали стрелять с большим опозданием. Танки были точно в указанном командиром месте, в лесочке. Готовясь к атаке, они даже ничем не прикрылись, были видны как на ладони.
Штурмовики построились в круг, падали на них, обрушивая противотанковые бомбы, расстреливая бронебойными снарядами. Выходя из атаки, я отлично видел, как сброшенные бомбы угодили точно под башню танка, как грохнули взрывы, и башня съехала набок. Точное свое попадание зафиксировал и при втором заходе.
Креня самолет в левом развороте, я засек глазами: на ведущего нападали два «Мессера», прорвавшие боевой строй «ИЛов», и тут же увидел «Мессера», устремившегося на меня самого. Истребитель шел справа и целился точно в бок машине. Рванул ручку от себя, самолет, не завершив разворота, круто пошел вниз, «Мессер» пронесся надо мной, рассекая уже густевшие сумерки разноцветными пулеметными строчками. Заложив крутой вираж, он снова устремился на меня.
Какие-то секунды я оказался над противником, это крайне невыгодная, опасная позиция. Спасение было в одном — прижаться к земле, уходить на бреющем... Но путь к отходу пересек, можно сказать, перекрыл второй «Мессер». Он свалился сверху или из-за леса. Я дал по нему очередь из пушек и пулеметов, не прицельно, наугад. Оглянулся. Эскадрильи не было. Она уходила, скрылась.
Я соображал: «от двух «Мессеров» не убежать, собьют играючи. Значит, принять бой, как тогда, при восьмом своем вылете, когда так удачно сбил «Мессера». Главное — продать жизнь как можно дороже. В голове слова комдива Каманина, сказанные при недавней с летчиками встрече:
«Любой воздушный бой складывается из трех компонентов: осмотрительность, маневровка и огонь. И главное — нападать. В том ключ к победе. Оборона в воздушном бою немыслима. Оборона — гибель. Так что самолет любой конструкции в бою должен нападать. В этом его спасение!»
Я сосредоточился, приготовился к бою. «Мессер» нацелился для атаки, пронесся в хвост «ИЛа», но стрелок за моей спиной отогнал его, заставил отвернуть. Второй немец справа — наперерез штурмовику.
И тут появился наш истребитель. Он вынырнул откуда-то сверху и сразу на противника, немец отвернул, не принял атаку. У меня отлегло от сердца. Но фашисты и с появлением «ЯКа» не отказались от своего намерения сбить штурмовика, видно, были опытные, уверены в своем превосходстве. Они продолжали охотиться за мной, отстреливаясь от нападавшего истребителя.
Разобраться в бешеной карусели четырех мечущихся боевых машин, поймать противника в перекрестие прицела было невероятно трудно, но я продолжал бой. Страха не было. Были только огромная ярость, азарт схватки. Грудь жгло неуемное стремление победить, сбить немца.
Я крутился на своем тяжелом самолете почти наравне с истребителями, изворачивался, бил из пушек, пулеметов. Палил из своего турельного и стрелок. В какой-то миг показалось, что посланные мной эресы угодили в цель. «Мессер» свалился на крыло. Но он тут же выпрямился и снова вышел на позицию.
Я глянул на приборы, горючее на исходе. И самое неприятное, кончается боезапас: снарядов несколько, пулеметные ленты почти пусты. В ушах голос стрелка.