На ремонтных площадках, что раскинулись вблизи аэродромов под укрытием лесной зелени, плечом к плечу с техниками, механиками несли трудовую вахту батальонные комиссары А. И. Егоров, А. А. Ионин, Е. Т. Панченко, военкомы эскадрилий, секретари партийных и комсомольских организаций. Они выступали организаторами быстрого и доброкачественного ремонта боевых машин, помогали командирам частей контролировать соревнование, подводить его итоги, популяризировать достижения передовиков.
Таким образом, в тяжелые дни обороны Киева наша дивизия получила возможность увеличить состав групп, вылетающих на поддержку мужественных защитников города. Инженерно-технический состав приобрел богатый опыт полевого ремонта в условиях непрекращающихся боевых действий. Признаюсь, я испытывал глубокое удовлетворение от проделанной нами организационной работы, не случайно и командующий ВВС фронта генерал Ф. А. Астахов высоко оценил нашу работу.
— Будем считать, товарищ Дубровин, что первый экзамен на комиссара дивизии вы успешно выдержали, — заметил он как-то при встрече. — Но имейте в виду: впереди предстоят испытания потруднее...
Да, обстановка на фронтах продолжала складываться не в нашу пользу. Враг наступал. Войска 26-й и 38-й армий, удерживающие оборону на широком фронте южнее Киева, стойкостью и упорством пресекли попытки немецких войск форсировать Днепр. Развернулись упорные бои под Черкассами.
Боевые распоряжения и приказы, поступающие к нам из штаба ВВС фронта, неизменно заканчивались словами: «...напряжение — полное». И наши истребители И-16, МиГ-3, штурмовики И-15, И-153 совершали по 6–9 боевых вылетов в день. По пять и более раз вылетали на бомбардировку противника экипажи бомбардировщиков 211-го ближнебомбардировочного авиаполка и бомбардировщиков 45-го авиаполка.
Редкий вылет обходился без воздушного боя. Ряды наших пилотов таяли. За смерть боевых друзей оставшиеся в строю мстили беспощадно, но что могло заменить потерю?.. Вот только утром ты сидел с боевым товарищем в столовой за завтраком, разговаривал, уточнял детали предстоящего вылета... И вот у тебя на глазах в жарком бою его самолет разрезает пулеметная очередь.
Что тут говорить, к смерти нельзя привыкнуть даже на войне. Тяжело было переносить гибель боевых друзей. И я читал эти мысли в глазах молодых пшютов, когда встречался с ними после очередного боя. Неразговорчивые, с заострившимися от усталости скулами, они неохотно вступали в беседы, односложно отвечали на вопросы, ни о чем сами не спрашивали и ничего не просили.
Как поднять настроение людей, как поддержать, не дать угаснуть в их сердцах вере в свои силы? Как развеять невеселые думы? Эти насущные вопросы вставали перед нами, политработниками, и на сборах, которые мне удалось провести к концу лета, я откровенно говорил об этом. Тогда были намечены действенные меры, среди которых — устройство дивизионного профилактория для отдыха летчиков. В какой-то степени наши мероприятия помогали боевой работе — пилотам удавалось снимать большие нервные и физические нагрузки.
В те дни для того, чтобы своевременно обнаруживать подходящие резервы противника, не давать ему возможности наводить переправы через Днепр, командование фронта закрепило за авиасоединениями отдельные участки фронта. В наш район входили Черкассы, Шпола, Кировоград, Чигирин и участок реки от Черкасс до Переволочной.
Задача эта была не из легких. Машин в дивизии не хватало, пришлось еще повысить интенсивность боевой работы. Летали днем, ночью... Помню, после одного из ночных полетов летчики доложили в штаб ВВС фронта о плотах, приготовленных на берегу Днепра возле станции Липово. Очевидно, немцы собирались на них форсировать реку. В то же утро приказ: плоты уничтожить! К самолетам тут же были доставлены ампулы с горючей смесью «КС», термитные шары, гранулированный фосфор. И наши штурмовики отбомбились по плотам без каких-либо осложнений, но оказалось, что безрезультатно — сырые бревна не горели. Тогда сообщили об этом в штаб ВВС фронта и предложили поручить «расправиться» с плотами одной из групп партизан, с которыми у фронта существовала устойчивая связь. Через сутки, пролетая над станцией Липово, пилоты констатировали: от плотов ничего не осталось — все они были взорваны.