– Попробуй сунуть еще одну монетку в щель автоматического замка, – предложил Ларри. – Иногда это помогает.
– Уже, – сообщила мама. – Я сунула лиру, все равно замок не открывается.
– Потому что это греческая уборная, она принимает только драхмы, – подчеркнул Ларри. – Попробовала бы лучше фунтовую бумажку. Курс обмена в нашу пользу.
– Ну вот что, – сказала мама. – Ступай и найди стюардессу, чтобы помогла Марго. Она уже целую вечность сидит там взаперти. Ты хочешь, чтобы она всю ночь там оставалась? Вдруг она ударится обо что-нибудь локтем и потеряет сознание, как это с ней всегда бывает!
Мама была склонна мрачно смотреть на вещи.
– Сколько я знаю греческие сортиры, – рассудительно произнес Ларри, – так люди, войдя туда, сразу теряют сознание, даже не ударяясь локтем.
– Ради Бога, сделай же что-нибудь! – вскричала мама. – Вместо того чтобы стоять здесь и накачиваться водкой.
Мы последовали за ней и нашли злополучную уборную. Лесли с видом эксперта подошел к двери кабины и подергал ее.
– Моя застрять, моя английски! – услышали мы голос Марго. – Твоя найти стюардесс.
– Знаю, знаю, балда, – прорычал Лесли. – Это я.
– Сейчас же выйди отсюда. Это женская уборная, – отозвалась Марго.
– Ты хочешь выйти из кабины или нет? – сердито спросил Лесли. – Если да, лучше помалкивай!
Ругаясь вполголоса, он принялся обрабатывать замок. Безуспешно.
– Прошу тебя, дорогой, выбирай слова, – сказала мама. – Не забывай, что ты в женской уборной.
– Там внутри, – обратился Лесли к Марго, – должна быть какая-то шишка, за которую нужно потянуть. Что-то вроде задвижки.
– Я уже за все тут тянула, – возмущенно откликнулась Марго. – Чем еще, по-твоему, я занимаюсь здесь битый час?
– Все равно, потяни еще раз, – предложил Лесли. – А я нажму на дверь с этой стороны.
– Хорошо, тяну, – сказала Марго.
Лесли напряг свои могучие плечи и бросился на дверь.
– Это напоминает мне детективный сериал, – заметил Ларри, глотнув анисовки, которую предусмотрительно захватил с собой и которая к этому времени успела остыть. – Ты уж поосторожнее, не то будет в корпусе еще одна пробоина.
– Бесполезно, – пропыхтел Лесли. – Слишком крепкая дверь. Придется нам поискать какого-нибудь стюарда.
И он отправился на поиски кого-нибудь, разбирающегося в механике.
– Нельзя ли поскорее, – жалобно произнесла Марго. – Здесь ужасно душно.
– Только не падай в обморок! – тревожно воскликнула мама. – Старайся ровно дышать.
– И не бейся ни обо что локтями, – добавил Ларри.
– Ларри, не выводи меня из себя, – взмолилась мама. – Когда ты только образумишься?
– Ладно, хочешь я принесу ей горячей анисовки? – предложил он. – Мы могли бы просунуть ей стаканчик под дверью.
Его спасло от маминого гнева появление Лесли, который привел с собой маленького раздраженного человечка.
– Эти леди постоянно так делают, – мрачно обратился человечек к маме, выразительно пожимая плечами. – Постоянно там застревают. Я покажу, все очень просто. И почему только женщины не могут запомнить?
Он подошел к двери, с минуту поколдовал над ней, и она распахнулась.
– Слава Богу, – сказала мама, увидев Марго, однако человечек не дал ей броситься в объятия родичей.
– Назад! – скомандовал он, сопровождая это слово решительным жестом. – Я научу вас.
Мы не успели даже рта раскрыть, как он затолкал Марго обратно в кабину и захлопнул дверь.
– Что он делает? – испуганно вскричала мама. – Что этот человечек задумал? Ларри, сделай же что-нибудь!
– Все в порядке, мама! – успокоила ее Марго. – Он показывает мне, как это делается.
– Что делается? – тревожно осведомилась мама.
Наступила долгая зловещая тишина, которую нарушил поток греческой брани.
– Марго, сейчас же выходи оттуда, – велела не на шутку обеспокоенная мама.
– Не могу, – отозвалась Марго. – Он запер нас.
– Мерзавец! – воскликнула мама. – Бей его, дорогая, бей. Ларри, сходи за капитаном.
– Я хотела сказать, что он тоже не может отпереть, – поспешила объяснить Марго.
– Пожалуйста, найти казначей, – простонал человечек. – Пожалуйста, найти казначей открыть дверь.
– А где его искать? – осведомился Лесли.
– Это Бог знает что, – сказала мама. – С тобой все в порядке? Держись от него подальше, дорогая.
– Вы найти казначей в кабинете казначей, первая палуба! – кричал несчастный узник.
Последующая сцена всякому, кто не знаком с греческим темпераментом и недоступной пониманию англосакса способностью греков до крайности усложнять элементарнейшую ситуацию, покажется невероятной. Такой же показалась она и нам, знающим греков. Лесли вернулся с казначеем, который добавил аромат чеснока к благоуханию женской уборной, похвалил Ларри за его любовь к анисовке, а Лесли – за знание греческого, вручил маме в утешение гвоздику, торчавшую у него за ухом, после чего обрушил на злополучного человечка, запертого вместе с моей сестрой, такой залп бранных слов, что я удивился, как не расплавилась стальная дверь. Отведя душу бранью, казначей принялся колотить дверь руками и ногами. Наконец повернулся к маме и поклонился.
– Мадам, – сказал он, улыбаясь, – не волнуйтесь. Ваша дочь может быть спокойна вместе с девственником.
Его слова повергли маму в смятение. Она обратилась за объяснением ко мне, поскольку Ларри, насмотревшийся подобных сцен, отправился в бар за новой порцией анисовки. Я объяснил маме, что казначей, видимо, хотел сказать, что девственности Марго ничего не угрожает.
– Ты что-то не так понял, – недоверчиво произнесла мама. – У нее двое детей.
Я слегка растерялся, как теряется всякий, общаясь с греками. Набрав полные легкие воздуха, я приготовился выдать маме обстоятельное разъяснение, однако меня избавило от этого труда появление трех пассажирок, трех тучных, грудастых, широкобоких, усатых деревенских жительниц, втиснутых в непомерно тесные, черные полушелковые платья и источающих в равных пропорциях ароматы чеснока, тошнотворных духов и пота. Они протиснулись между мной и мамой в уборную и при виде яростно колотящего дверь кабины казначея замерли, точно могучие боевые кони перед сражением.