– Не говори глупости, Ларри, мы не можем бросить его на дороге, – сказала мама.
– Почему это? – спросил Ларри. – У эскимосов заведено сажать своих стариков на льдины, чтобы их съели белые медведи.
– Не вижу, почему Джек должен быть съеден белым медведем только потому, что ты боишься какой-то дурацкой легкой простуды, – возмутилась Марго.
– Это была метафора, – пояснил Ларри. – Что до здешних мест, то тут его, вероятно, заклевали бы до смерти кукушки.
– Все равно, я против того, чтобы бросать его, – сказала Марго.
В эту минуту выбрался из-под капота Джек. И без того внушительный нос его увеличился чуть не вдвое и приобрел окраску переспелой хурмы, а из наполовину закрытых глаз текли обильные слезы. Он подошел к нам, продолжая громко чихать.
– Уходи! – закричал Ларри. – Убирайся подальше со своими мерзкими микробами!
– Это де бикробы, – выговорил Джек. – Это сенная дихорадка.
– Мне нет дела до научных названий! – кипятился Ларри. – Уходи! За кого ты меня принимаешь, черт возьми? За Луи Пастера? Разносишь тут свои проклятые микробы!
– Это сенная дихорадка, – повторил Джек, чихая. – Где-то тут расдуд то ли какие-то прокдятые цветы, то ди еще что-то.
Он злобно повел кругом слезящимися глазами и остановил взгляд на ивах.
– Ага! – прорычал он, перемежая слова чихом. – Вот они, черт бы их побрал.
– Ни черта не понимаю, – сказал Ларри. – Эта простуда явно повлияла на его рассудок.
– Он говорит про сенную лихорадку, – объяснила Марго. – Это ивы вызвали приступ.
– Но ведь это еще хуже простуды, – встревожился Ларри. – Я вовсе не хочу заразиться сенной лихорадкой.
– Ты не можешь ею заразиться, дорогой, – сказала мама. – Это вид аллергии.
– А хоть бы анаграмма, – возразил Ларри. – Не желаю, чтобы он дышал на меня.
– Но она не заразна, – настаивала Марго.
– Ты уверена? – спросил Ларри. – Все когда-то происходит впервые. Полагаю, то же самое говорил своей жене первый человек, заболевший проказой, и не успела она оглянуться, как пришлось учредить колонию, чьи обитатели звонили своими колокольчиками и кричали "нечистый".
– Не надо усложнять, дорогой, – сказала мама. – Это самая обыкновенная сенная лихорадка.
– Наб бадо уехать от этих деревьев, – объявил Джек.
После чего сел за руль и с ходу развил такую скорость, что мы едва не врезались в выехавшую из-за поворота телегу с навозом, которую тащили два могучих битюга.
– Не помню, чтобы я подписывал с ним уговор вместе кончать жизнь самоубийством! – прокричал Ларри, цепляясь за дверцу.
– Не так быстро! – воззвала Марго. – Ты едешь слишком быстро.
– Воздух! – прорычал Джек. – Бде надо выехать на воздух, бодальше од эдой быльцы.
После нескольких километров безумной гонки, сопровождаемой жалобными криками мамы и Марго и громогласными укорами Ларри, Джек достаточно проветрил свои ноздри, чтобы ему стало полегче, и мы перешли на более умеренную скорость.
– Я так и знал – не надо было мне возвращаться в Англию, – пожаловался Ларри. – Сперва гриппозный вирус, потом эта сенная лихорадка, потом опасные для жизни скачки. В моем возрасте такое может привести к инфаркту.
Пора было выбирать место для ленча, а мы запутались во множестве дорожек на мысах и пригорках. В попытках обнаружить Лэлворт-Коу мы окончательно заблудились и в конце концов выбрали дорогу, которая привела нас на берег обрамленной крутыми скалами бухты. Озаренные солнцем синие воды навевали безмятежное настроение, и мы решили остановиться здесь. Кроме нас на всем берегу была только одна пожилая пара, прогуливающая свою собаку.
– Как удачно, – заметила мама. – Мы здесь почти одни. Я опасалась, что в такую хорошую погоду все захотят позагорать.
– Пройдем немного вдоль берега, – предложил Лесли. – Вон туда идти недалеко, и вид будет хороший.
Мы согласились, вышли из "роллса" и побрели по гальке, сгибаясь под тяжестью съестного и ковриков для сидения.
– Мне нужно сесть так, чтобы было к чему прислониться, – предупредила мама. – Иначе вся спина станет разламываться.
– Конечно, тебе необходимо сидеть в цивилизованной позе, – согласился Ларри, – чтобы твои внутренности не завязались узлом. От этого могут быть язвы и прочие пакости. Твои кишки сгниют, и пища будет проскакивать в брюшную полость.
– Ларри, дорогой, ты не мог бы воздержаться от таких замечаний перед едой, – взмолилась мама.
– Как насчет того, чтобы прислониться к скале? – предложила Марго.
– Отличная идея, – согласилась мама. – Вон там, например, я вижу укромный уголок.
Только она направилась в ту сторону, как сверху сорвался изрядный обломок скалы и с грохотом упал на гальку, сопровождаемый струями шуршащего песка.
– Спасибо, – сказал Ларри. – Хочешь сидеть там – без меня. Я вовсе не жажду быть погребенным заживо.
– Глядите, там на берегу – большой черный камень, – показал рукой Лесли. – Лучшей спинки не придумаешь.
Он поспешил к камню, сбросил свой груз, накрыл камень ковриком, обложил подушками и приготовил удобное сиденье для мамы, которая тем временем добрела до него по гальке. Ларри сел рядом с ней, мы разложили тут же еще коврики и уселись, разбирая обильные припасы.
– Какой-то здесь странный запах, – посетовал Ларри, уписывая слоеный пирожок.
– Это водоросли, – объяснил Лесли. – От них всегда попахивает.
– Говорят, это полезно для здоровья, – заметила Марго. – Запах водорослей полезен для легких.
– Никогда не подумала бы, что этот запах полезен для легких, – пожаловалась мама. – Он... как бы это сказать... чересчур острый, что ли.
– Похоже, ветер приносит его волнами, – заметил Ларри.
– Да-да, я слышу его. – Марго зажмурилась, делая глубокие вдохи. – Прямо чувствую, как мои легкие оживают.