Грейнер аккуратно свернул платок, заткнул его в нагрудный карман и, казалось, был полностью занят определением величины выступающей части. Наконец он заговорил, сделав вид, что не слышал комментария Святого:
— Вам лучше выехать из отеля, Томбс. Здесь хватит места и для вас.
— Весьма любезно с вашей стороны, — сказал Саймон с сомнением. — Но…
— Вопрос не подлежит обсуждению. Это элементарная предосторожность. Если оставаться в отеле, то придется регистрироваться в полиции, что нам совершенно не нужно. Полиция проверяет списки проживающих в гостиницах, и можно нарваться на неприятности. Но никто не может потребовать у меня список моих гостей…
Святой непроизвольно кивнул. Он всегда считал, что знает все о преступном мире, но эта деталь не приходила ему в голову. Санта-Круз де Тенерифе был последним местом на земле, где он мог бы оказаться в поисках добычи, если бы не телеграмма, случайно оказавшаяся у него в руках. И чем больше он об этом думал, тем более не случайным казался ему выбор. Беспошлинная портовая зона, где любая банда может высадиться без риска столкнуться с таможней. Испанская провинция, тем не менее находившаяся на приличном расстоянии от самой Испании и на пересечении крупных морских путей, из-за чего никто не требовал предъявления паспорта в момент прибытия. Место, где полиция не только проявляла инертность и некомпетентность — типичные недостатки испанской полиции, но и добавляла к ним местную самодовольную глупость. И, наконец, последняя точка на глобусе, где можно было заподозрить наличие штаб-квартиры международной банды, ведь даже Святому это раньше в голову не приходило.
— Ну, разве вы все уже обдумали, первое, что я сделаю утром…
— На ночь вы останетесь здесь.
Святой нахмурился.
— Милые девушки, с которыми я познакомился на борту, остановились в отеле. Мы договорились завтра встретиться за ленчем. Если меня не будет, это покажется странным.
— Принесете им свои извинения.
— Но…
— Вы останетесь здесь на ночь.
Голос Грейнера продолжал оставаться бесстрастным, и в то же время в нем было столько наглости и самодовольства, что кровь ударила Святому в голову. Он резко встал, Грейнер сделал то же самое.
— Неплохо придумано, — мягко заметил Саймон. — Но это что, работа или тюрьма? Даже такой красавчик…
Не моргнув глазом, Грейнер резко ударил его левой рукой по лицу. Одновременно в правой у него появился пистолет, нацеленный Святому в грудь. Саймон почувствовал, как кровь закипела в жилах, все тело напряглось до последнего мускула. Он яростно сжимал кулаки, так что его ногти впились в ладони. Как ему удалось сдержаться, оставалось неразрешимой, загадкой.
— Есть пара прописных истин, которые вам лучше уразуметь, Томбс, — продолжал Грейнер все тем же высокомерным тоном. — В первую очередь я не терплю легкомыслия и фамильярности. И, кроме того, этот дом нельзя покинуть без моего разрешения.
Он пристально смотрел Святому в лицо, где уже проступали следы от его пальцев — темно-красные на загорелой коже.
— И если вы собираетесь на меня работать… то выполняйте мои приказы без размышлений.
Саймон посмотрел на пистолет. Не зная, насколько быстро хозяин управляется с оружием, он подсчитывал теоретические шансы выбить оружие у него из рук прежде, чем Грейнер успеет выстрелить, а уж затем поработать над его внешностью кулаками, прежде чем кто-нибудь успеет тронуться с места. Но их трое, и все они у него за спиной, не говоря уж о собаках и других сюрпризах, которые могут ждать за дверью.
То, что он быстро и точно взвесил свои возможности и оценил ситуацию, возможно, спасло ему жизнь. Ему удалось убедить себя, что минутное удовольствие от того, что Грейнер проглотит свои собственные зубы, не стоит того, ради чего он оказался здесь. Красная пелена, застилавшая ему глаза, исчезла, ему удалось взять себя в руки, тело снова стало послушным. Робин Грейнер получил отсрочку, и Святому с ним предстояло поработать бок о бок. Ничего, он подождет, и тем слаще будет расплата, когда придет время.
— Если дело обстоит именно так, — сказал он с максимальной покорностью, какую только смог изобразить, — то, может быть, вы и правы.
Понемногу напряжение, царившее в комнате, рассеялось. Святой удовлетворенно отметил, что троица за его спиной с облегчением перевела дух, и только Грейнера возникшая напряженность, похоже, не коснулась. Он убрал пистолет и снова обмахивался надушенным платком, как будто ничего не произошло, но холодный немигающий взгляд настороженно фиксировал каждое движение гостя.