— Уже вчера это было делом первостепенной важности, особенно когда вы обсуждали это с Лобером.
Снова повисла настороженная тишина, лишь откуда-то издалека долетали отдельные звуки. И тут ее разрушил оглушительный гудок паровоза, который постоянно мотался через весь Санта-Круз от каменоломни до дамбы, подвозя камень для волнореза, который, похоже, так никогда и не будет достроен.
— В какой-то мере это похоже на правду, — наконец прозвучал ответ Грейнера. — Когда Джорис сбежал, он прихватил с собой лотерейный билет, купленный нами вскладчину.
— Это ложь! — перебила его Кристина.
Грейнер злобно покосился в ее сторону.
— Дорогая… моя…
Тут локомотив выдал очередную порцию грохота и свиста так, что Святой закрыл уши.
— Выигрыш на него выпал небольшой, но все равно, не хотелось бы его терять… — продолжил Робин, но Кристина снова его перебила.
— Он лжет…
— Дорогая Кристина, я бы посоветовал вам выбирать выражения…
— Ложь, сплошная ложь! — Девушка трясла Саймона за плечо. — Не верьте ему. На него выпал главный приз… этот билет выиграл пятнадцать миллионов песет…
Паровоз проезжал прямо под окнами, и машинист для разнообразия выдал целую серию прерывистых гудков. Если конструктор паровозного гудка задавался целью максимально точно воспроизвести непереносимый скрежет ножа по тарелке, но усиленный в пятьдесят тысяч раз, то задача была выполнена с блеском. Даже местного жителя он мог заставить убраться с дороги.
— Не перебивайте друг друга. Ничего не понять…
— Он лжет! — взвизгнула Кристина. — О, Господи! Неужели не видно? Он насквозь пропитан ложью!
Святой открыл глаза.
— Вы лжете, Грейнер? — спокойно спросил он.
— Я не собираюсь обсуждать точную сумму выигрыша…
— Другими словами, вы все-таки лжете.
Грейнер облизнул сухие губы.
— Конечно, нет. Да и зачем? По-моему, и так ясно, что девица лжет, чтобы завоевать ваши симпатии.
Саймон привстал. Паровоз с грохотом продолжал свой путь к дамбе, вскоре гудки его стали слабее, и наконец все стихло.
— А теперь послушайте, что я думаю по этому поводу. Еще на корабле я узнал, что главный приз Рождественской лотереи выпал на билет, проданный в Тенерифе, но владелец его до сих пор не объявился. Это делает рассказ Кристины более правдоподобным, чем ваш. Тем более, зачем пороть такую горячку, если на него выпал мизерный выигрыш? Похоже, вам даже стала безразлична судьба камней, которые прихватил мой предшественник. Даже Лобер не обмолвился о них, все его мысли крутятся вокруг этого билета, и только о нем он и твердил прошлой ночью. Всех вас это занимает больше всего, иначе откуда такой пыл? Короче говоря, вы пытаетесь меня уверить, что причина всей этой кутерьмы гроша ломаного не стоит, а ведь это лакомый кусочек. Так что вы лжете, Робин.
Хотя Грейнер и ответил ему недружелюбным взглядом, но безжалостная логика Святого загнала его в угол. Саймон Темплер это знал.
— Ну?
— Возможно, я несколько преуменьшил размеры выигрыша…
— Короче говоря, просто солгал! По крайней мере это мы выяснили. Это во-первых. Во-вторых, мой предшественник — как там его — Джорис?.. Билет был у него. Это ясно из вашего поведения. И теперь вы хотите заполучить его и стараетесь выкинуть меня из игры!
Грейнер достал из нагрудного кармана надушенный платок.
— Но вы же не участвовали в складчине.
— А откуда я знаю, что участвовали вы, — возразил Святой. — Хотя дело не в этом. Билет выскользнул из ваших рук, и придется еще доказывать, кому он принадлежал.
— Это никак не связано с вашей работой.
— Не имеет значения. Фелсон сообщил мне, что мне причитается доля со всех ваших затей, а вы хотите обвести меня вокруг пальца.
Выпад наугад казался вполне правдоподобным, но Грейнер нимало не смутился.
— Эта история началась задолго до того, как вы присоединились к нам.
— Но все равно пока ничего не известно.
Грейнер немного покачался на носках, не сводя со Святого ненавидящего взгляда, словно хотел испепелить его на месте.
— Это можно будет оговорить в свое время, — заметил он.
— Не надо, Робин, не надо!
Грейнер нетерпеливо перебил его.
— Я так и хотел сделать, но остальные возражали.
— А мне казалось, что ваши приказы выполняются беспрекословно.
— Это вопрос политики, а не организации.
— И вы позволяете себе возражать?
— Надо признать, в их аргументах есть свой резон…