— Чего ты хочешь? — проговорила я не без пафоса.
И сразу сообразила — плавание, прогулки и холодное пиво он перечислил. Поэтому уточнила:
— Чего ты хочешь от меня?
Ах да, возникла у нас ситуация, когда он у себя в кабинете ответил на этот каверзный вопрос. Без последствий. Меня к тому времени затянуло в роман с Измайловым.
Я разозлилась:
— Сейчас от меня чего ты хочешь?
— Тормоз ты, Полина, — заключил он. — Может, отдать задание Анне?
Шантажист. Развлекается, наблюдая, как нахрапистая и необаятельная девушка Аня старается меня подсидеть и залезть к нему в постель. Несчастный. Рано или поздно она преуспеет сначала во втором, потом в первом за счет второго. А пока он ждет, когда я сорвусь на поросячий визг и вцеплюсь Анне в прическу. Но не могу же я сию секунду его потешить. Мне надо вычислять убийцу Левы Зингера. И я с готовностью согласилась:
— Разумеется, отдай. Кстати, скажи ей тактично, что «пленэр» — это не природа и свежий воздух, а занятие живописью на свежем воздухе. Очень уж двусмысленно она выглядела в своем последнем очерке «на пленэре» с образцово-показательной бригадой слесарей. В общем, пусть изучает иностранную лексику и выполняет любые твои задания. Я позагораю.
Вынести мои сибаритства он не смог и прошипел:
— Все веселишься…
Дальнейшее передаю кратко. Некий Федоров Ю. В. в стиле процитированного редактором отрывка живописал автокатастрофу, в которую угодил вместе с женой… Ее изуродованным шрамами лицом усиленно занимались хирурги-косметологи. Результат оказался вполне приемлемым и для мужа, и для самой пострадавшей. Но хеппи-энд для этой семьи не наступил. Стоило благоверному хотя бы взглядом выразить несогласие со своей половиной, как она впадала в истерику и обвиняла его в своих несчастьях. Он переписал на жену квартиру, машину, дачу, имущество, но ей всего этого было мало. Самым страшным незадачливый автомобилист считал то, что постоянно в ее присутствии испытывал острое чувство раскаяния. Маялись оба на износ, он начал попивать и уверял редакцию, что «мышеловка сработала». Последние строки этого душераздирающего рассказа были неожиданными. Федоров просил не публиковать своих откровений, но найти людей, переживших сходные драмы, или врача, встречавшегося в своей практике с подобными случаями. Связь страдалец предлагал осуществлять по телефону.
— Берешься? — вздохнул редактор. — Всякие надломленные и покореженные судьбой — по твоей части.
— В каком смысле «берешься»?
— Втяни людей в дискуссию о последствиях аварий, реабилитации. У нас это действительно не принято. Подлатали, подштопали — и выкарабкивайся, как получится.
«Енина! — осенило меня. — Чем теряться в догадках и шнырять вокруг да около, честнее явиться к ней и „втянуть в дискуссию“. Сначала о детях, годами ждущих операций. Потом, возможно, о Левушке. Совмещу поиск его убийцы с благой публикацией, глядишь, бог простит мне цинизм. Заодно при необходимости и полковнику поклянусь, что не преследую Евгению Альбертовну в раже детективной самодеятельности. И на редактора в благодарность за идею попашу».
— Ладно, берусь, — объявила я. — Но учти, если медицина меня сильно увлечет…
— Я устрою тебя по блату в медицинский, какие твои годы, — любезно заключил он. — Диктую номер телефона.
Трубку сняла женщина и строго известила меня:
— Из газеты? Федоров скоро должен подойти.
— Простите, это домашний телефон? — справилась я.
— Рабочий. А я секретарь Федорова.
— Адрес назовете?
— Да, — хихикнула она и назвала. И пропуск заказала.
Что ж, судя по открытости секретарши, господин Федоров верховодит в шарашкиной конторе. Кто нынче пригласит корреспондента, не проконсультировавшись с боссом? А какой босс накрапает личное письмо в редакцию, укажет истинную фамилию и прямой, без посредника, номер? И так мне приспичило взглянуть на этого уникума, что я быстренько собралась и сама не заметила, как очутилась в одном из не слишком новых шумных районов. Нужный дом оказался современным бизнес-центром, расположенным напротив здания районной администрации. Чтобы снять тут помещение, одних денег было недостаточно. Полагалось иметь и связи.
Триста восемнадцатую комнату я нашла без труда. Обставлена она была аскетично. Возле большого письменного стола гнулся в поисках какой-то бумажки стройный блондин лет тридцати с небольшим. За тумбочкой, увенчанной раздолбанной электрической машинкой, пристроилась прыщавая девица неопределенного возраста. Напротив, на клеенчатом черном диване, развалились два «качка», из тех, кто в подобных фирмах числятся заместителями заместителя и не обременены подчиненными. Я бы развернулась и ретировалась сразу, если бы в дальнем углу не заметила еще кое-кого. Подумала лишь: возможности организма не беспредельны, еще раз глаза из орбит вылезут, назад не вернутся. Выслушав сообщение об отсутствии Федорова, я нахально пересекла комнату по диагонали и сказала:
— Здравствуйте, Галя.
— Здравствуйте, Полина, — встрепенулась пресс-секретарь куда более делового шефа фирмы «Во саду ли, в огороде». — Мир тесен.
— Бесспорно, — согласилась я.
И уселась бок о бок с Галиной Кара-Ленской для продолжения содержательной беседы. «Качки» неласково посмотрели на меня, но промолчали.
— Вы собираетесь что-то рекламировать? — осведомилась Галя.
— Нет. Впрочем, возможно, — ответила я.
— Я коммерческий директор, — вступил в разговор блондин, который так и не отыскал искомого, но не расстроился. — Могу посодействовать?
— Пока не знаю, — принужденно улыбнулась я.
Он также изобразил нечто похожее на улыбку. Полчаса мы провели в молчании. Первой поднялась Галя:
— Я ухожу. Если Юрий Васильевич появится, передайте, что ждала.
— Передайте ему, что перезвоню, — присоединилась я и тоже вскочила.
Но секретаршу неожиданно прорвало. Она принялась доказывать мне, что у Юрия Васильевича наверняка есть веские причины для пребывания вне офиса в полдень. Будто я спорила. Ему и после полудня нечего было здесь делать. Шесть человек молча побездельничали. После нашего с Галей ухода будут бездельничать четверо.
Я вырвалась на улицу, намереваясь хоть что-нибудь выпытать у Гали про загадочного Юрия Васильевича Федорова. Она переходила дорогу на желтый свет. Зажегся красный, и я благоразумно отступила на тротуар. И тут случилось совершенно непонятное. Машины тронулись, от первой Галя ловко увернулась. Ей остался шаг до безопасной зоны, но она вдруг остановилась столбом. Рассчитывая, что она этот шаг сделает, водитель бордовой «девятки» продолжал движение. И слегка задел ее. Кара-Ленская исчезла из поля моего идеального зрения. Раздался приглушенный крик нескольких женщин. Весьма бестолково лавируя, я ломанулась вперед, добежала до противоположной стороны и увидела распростертую на асфальте Галю. Рядом причитала какая-то не по годам экзальтированная старушка. При моем приближении она исчезла.
Словно в дурном сне, я вызывала «Скорую», божилась милиционерам, что не заметила номера сбившего Галю автомобиля. Это было сущей правдой. Зачем мне замечать номер, если я узнала сидевшего за рулем Ивана, владельца фирмы «Во саду ли, в огороде», и притулившуюся рядом с ним Ленку Мишель? Кара-Ленская тем более не могла обознаться. Пусть Мишелиха ей не знакома, на своего начальника, по моим прикидкам, она глядела в упор. Однако вымуштрованная служащая уверяла, будто ни марки, ни цвета машины, ни лица водителя не помнит. Я не стала портить ей игру. Мой приятель «замороженную» докторскую защитил, не потребовав больничный, когда на него на работе железная болванка свалилась. Плюнул на существенную разницу в оплате нетрудоспособности (бытовая травма и производственная), зато попал в фавор к руководству. Надо отдать ему должное, он этим воспользовался. Наверняка Галина хотела вытрясти из шефа компенсацию и за порушенное здоровье, и за язык на привязи. Мешать ей я не решилась.