Об этом «еще» сложней всего говорить, но оно являлось главной целью Вероники. Собравшись с духом, она выпалила на одной ноте:
— Ваш морг требует бешеную сумму за содержание сестры, будто ее там кормили, у меня таких денег нет.
— А я при чем?
Недоразвитый, что ли? У нее здесь ни друзей, ни родственников, ни хотя бы отдаленно знакомых — к кому же обращаться за помощью?
— Не могли бы вы договориться, чтоб они не мародерствовали? Иначе… — Вероника сверкнула глазами, видимо, нашла последний энергетический запал, чтоб обжечь представителя органов. — Иначе я сбегу и хоронить Зину не буду.
— А мы подадим в розыск, вас найдут, вы же дальше границы не убежите, но тогда вся вина за преступление ляжет на вас без доказательств.
Циник, черствый, вдобавок и шантажист. Ух, как задел он ее своим равнодушием! А делать-то нечего, кроме как слезно просить.
— Пожалуйста, — выдавливала из себя слова Вероника, — сделайте что-нибудь. В конце концов, не я определяла Зину в этот морозильник, почему должна расплачиваться? Конечно, заплатить могу, но моя сестра останется у них, перевезти ее на кладбище денег уже не хватит. В общем, мое финансовое положение обстоит так: либо морг оплачу, либо кладбище. Легче самой умереть, чем похоронить!
Ларичев смотрел на Веронику, просьба которой смахивала на шантаж, подперев кулаком скулу и мысленно уговаривая себя не разочаровываться, ибо рано делать выводы. Но наши эмоции не контролируемы, они мало зависят от приказов ума и, видя напротив бледное (несмотря на смуглую кожу), растерянное существо, готовое от отчаяния рыдать и биться головой о стену, Ларичев чувствовал, что его план горит синим пламенем. Чувствовал, а признать не желал. Так ведь девушка при всей своей никчемности еще хорохорится, условия выдвигает, мол, либо — либо! Нужно срочно закопать сестру, потом оставить ее один на один с собой и подозрениями в убийстве.
— Ну, поехали, — обрадовал он Веронику, бодро вскочившую одновременно с ним.
Она сбегала по ступенькам чуть ли не вприпрыжку, заметно повеселев, обнадеженная, что Ларичев решит за нее все проблемы. И решил-таки, работая извозчиком и менеджером похорон! Во всяком случае, договорился об отсрочке так называемого платежа в морге, ну и на том спасибо. Договорился, кто оденет Зину, нашел он и грузчиков, чтоб гроб с телом переносили, учел множество мелочей по ритуалу, которые пропустила Вероника. Теперь осталась прямая дорога к дому Зины. Пристегиваясь ремнем, Ларичев не удержался и в сердцах бросил:
— Что ж вы такая неприспособленная, неподготовленная к жизни? Надо же отстаивать правоту, уметь договариваться…
— О чем вы! — вспыхнула Вероника, поражаясь, в свою очередь, его дремучести. — К чему я должна была готовиться? К смерти? К ней никто не готов. Или к вашим подозрениям в убийстве сестры? И что я, по-вашему, обязана сделать? С кем в этом случае договариваться? А отстаивать правоту вообще звучит… фантастикой из параллельного мира. Нет, вы как с другой планеты!
Есть характер, есть. Ларичев в некоторой степени удовлетворился, но не был уверен, что Вероника способна пустить в дело свой вредный нрав. Хотя если помочь ей разогреться, то все может быть…
Он остановил автомобиль у самого подъезда, а мисс Кручина и не думала выбираться из салона, она словно прилипла к сиденью намертво, мыслями улетев куда-то в космос.
Ларичев подался к ней корпусом, открыл дверцу — Вероника осталась безучастной и к тому, что товарищ следователь почти лег на нее, и к открытой дверце, навязчиво приглашавшей выйти вон.
На самом деле все она заметила, но ее обездвижило нежелание идти в квартиру погибшей сестры, мучиться страхами всю ночь, отгонять всякие кошмары. К тому же неизвестно, когда удастся лечь — еще очень много надо сделать к завтрашнему дню.
Если б товарищ рядом и посидеть согласился с ней пару часиков в квартире Зинки (можно и всю ночь, места хватит)…
— Гражданка Долгих, вы на месте, — сказал Ларичев, рассеяв мечты.
— Знаю, — промямлила Вероника. — Спасибо вам, без вас я бы завязла. А вы всем так помогаете?
— Нет, — протянул он. — Только красивым женщинам.
Циник, черствый, шантажист, еще и бабник.
— До свидания, — попрощалась Вероника, с неохотой выбираясь из салона авто, как старуха — тяжело и долго.
Он оставил мисс… пожалуй, она размазня. Кто ж еще! Стала перед подъездом, как грешница перед входом в ад, и дальше ни шагу не сделала. Нет-нет, эта размазня самостоятельно с места не сдвинется, надо что-то предпринять.