- О возлюбленный сын мой Элиа и повелитель моей жизни Элиа, что же такое сказал тебе покойный Бен Ари, отчего ты не смог увидать за его словами истины?
- И мне известно, как и всякому прочему из Джариддин, что слова старейшины всегда были ясны и хранили великую мудрость, но глаза мои утратили способность видеть очевидное, и я на распутье, как крот, застигнутый солнечным восходом, и я слеп... И не тебе, о женщина, следует отвлекать меня от горестного размышления о постигшей меня неудаче, и через меня - всех Джариддин, а положено и пристойно тебе приуготовить себя и сопутствующих тебе женщин к окончанию твоих дней на земле, ибо женщина, как сказано мудрыми, не чета тебе, людьми, испившими из чаши веков знания и постижения, женщина есть существо низкое и нечистое, обделенное разумом и силами, суетливое и громкоголосое, и расточающее слова там, где не подобает суесловие, и стоящее хотя и несколько выше собаки, однако же ниже полезного в странствии и хозяйстве осла...
А мудрая женщина, неожиданно и в нарушение всех и всяческих правил и обычаев, прервала мои горькие излияния души и молвила:
- Слова господина моего, посланные мне одной, не имеют значения, но если он говорит против всего женского рода, то оскорбляет создателя, ибо ведомо, что ничто на этом свете не возникло само по себе или само из себя, а не иначе, как по воле и по помышлению вседержителя. И если есть женщина на земле, существо слабое и болезненное, и скорбное плотью и невеликое душою, и полное словами и недостаточное размышлениями, и сластолюбивое, и падкое на блеск камней и золота и на запах спелых плодов и сладость шербета и халвы, то все перечислимое суть не иначе, как по промыслу величайшего, и кто есть ты, чтобы усомниться в нем? По его воле есть женщина как она есть, и смирись, и прими создание божье таким, как создано оно, не оскорбляя сомнением и неверием всемогущего и творение его. Останови же поток слов своих и удержи в себе обиды свои, и смолчи за обиду на самого себя и на слабые силы твои, ведь никто не всевластен из живущих ныне, и султан, и владыка народа многочисленного, и царь царей и мудрец мудрецов - все они, великие в земной юдоли, ничто, пыль, прах и тлен, перед создателем и непостижимой мудростью его. Дабы никто из живущих не имел никакой возможности забыть о всепроникающем могуществе, были даны создателем знаки, на каждого человека возложенные, вот, и наивеличайший владыка многих людей и самодержец великой страны, и наинижайший раб, не имеющий ничего своего, даже повязки для сокрытия чресел, даже воли над жизнью своей, равны перед всемогущим, обязавшим и первого, и последнего из живущих принимать пищу и опорожняться после нее, и страдать болезнями, и умирать по достижении срока назначенного. Но скажи мне теперь словами старейшины, что заповедовал он тебе и что из того ввергло тебя в сомнения?
И я усовестился, и рассказал ей, и разделил с ней мудрость, оставленную мне старейшиной, и до сих пор не жалею содеянного, что иному человеку показалось как бы уничижением собственного достоинства и уменьшением величия правителя. Но только самонадеянный глупец считает собственную мудрость превыше всякой любой другой, и от того впадает в неприятности. Многие века жившие до нас говорят, что мудрость, воспринятая хотя бы и от человека ниже тебя, и от недостойного раба, и от злейшего врага, все равно остается мудростью и только дураку не дано воспользоваться ею. И если женщина, умудренная годами и одаренная всевышним светлым умом и ясной памятью, а также кротостью речей и вниманием и почтением, говорит тебе мудрые слова, не отвращай лица своего от нее и да будут уши твои и душа твоя открыта ей. И я рассказал мудрой:
- По словам Бен Ари, в истинности коих мне нет оснований сомневаться, хотя состояние раны у старейшины и не давало ему возможности не обращать внимания на телесное страдание, по его мудрым словам я ясно понял, что предмет нашего перехода должен был бы располагаться не далее, чем в одном фарланге от места, где мы оставили лагерем часть нашего народа перед тем, как отправились сюда. Приказал он мне, что следует направить стопы наши к восходу солнечному, что мы и сделали, однако же, по его словам, в конце нашего дневного перехода мы должны были узреть некое место каменное наподобие груженных товарами верблюдов, то есть, как открылось мне, должны быть несколько холмов из камня, которые издали как верблюжьи горбы выглядят, но осмотрись сама - вот наш переход завершен, но только нет никаких холмов, которые можно было бы счесть хотя бы отдаленно цепочкой верблюдов, и тут мудрость старшего стала недоступной мне, и дальнейшего пути мне неведомо.
- Что же почтенный старец говорил тебе про время пути? - спросила меня мудрая.
- Время пути - дневной переход, а протяженность не столь велика - один фарланг или около того, и это заповедание было нами исполнено. И вот, в конце нашего пути нет тех памятных знаков, о которых было сказано, видимо, по моей неопытности мы сбились с пути и ушли неведомо куда, прямо в смертельные объятия пустыни.
В тяжкой задумчивости и молчании мы провели несколько времени, а затем мудрая женщина произнесла:
- О Элиа, владыка мой, каким же способом ты избирал направление на восход, которым затем и прошел наш малый караван, в котором места верблюдов заняли ишаки, а места купцов - слабые женщины и дети, а место водителя каравана судьбою было предназначено тебе? Заклинаю тебя, вспомни каждое слово, произнесенное покойным перед его нелегкой кончиной в отдалении от земли предков его, в безвестности, нищете и недостойных его мучениях, от руки ближнего его свойственника приобретенных, беспричинно и вероломно нанесенных. Вспомни его истинное слово, как будто только сейчас оно попало в твой слух!
- Старейший повелел мне поставить его посох на восход, - отвечал я медленно, припоминая каждое слово мудреца, и представил я, как лежит он на своем смертном одре, и мучается не от боли ран, а от собственного бессилия и от волнения за судьбу народа его, и боль эта страшнее боли, причиненной оружием коварного и бессовестного убийцы, и тотчас же, не в силах совладать с внезапно сошедшим на меня прозрением, воскликнул: - Да будет благословенна твоя уважаемая мать, о мудрая, да будет ниспослана ей наивысшая и наиполнейшая благодать в том месте, где ныне обретается ее светлая и возвышенная душа! Да простятся твоему блистательному отцу сорок его самых тяжких грехов за одно только намерение зачать тебя, о мудрая! Да будет день твоего зачатия, и день твоего рождения, и день наречения тебя именем, и день твоего совершеннолетия, и день обретения тобою мудрости величайшими праздниками народа моего! Да будут дети, родившиеся у тебя, ангелами всевышнего, а неродившиеся - духами счастья и благополучия, и дыхание их будет благоуханием розы, а слюна их будет нектаром, а сияние их глаз станет затмевать сияние звезды Голь! И по праву первого голоса в Джариддин, повелеваю - новый закон отныне в народе моем, мудрость есть мудрость, невзирая на то, чьими устами высказана она, человеческими ли, женскими ли, детскими ли, или же исторгнута из бессловесных ртов собаки, верблюда или иной скотины, включая иную нечистую рыбу без чешуи, и ты, о мудрая, более не называешься именем своим, которое твои благословенные родители, вечная им память и благословение, дали тебе в тот день, а имя тебе - Мудрейшая, и место тебе одесную меня отныне и до века, ближе ко мне, нежели главный везирь войска моего и главный евнух гарема моего. Ибо прозрел я после твоего проницательного слова и открылось мне сказанное старейшиной - поставь посох на восход! Я поставил посох на восход, клянусь гробом наместника всевышнего на земле, но потом, занятый печальными трудами, погребая учителя и наставника своего, потерял разум от горя и поставил посох, глядя на солнце на закате дня, а не на его восходе!
- Воистину, так, - ответствовала Мудрейшая, и только эти именем она называлась с того дня до самой ее смерти, о чем скажу тебе позднее, - и вот почему твоя дорога не стала дорогой истины. Но в промысле божьем все предусмотрено, как в книге тайн и секретных секретов, научись лишь читать ее и не хули написанного в ней знания, если не способен постичь его, и скажу тебе то, что ты и сам знаешь, и пусть мои слова не станут обидой тебе - всевышний устроил свет так, что правила его изо дня в день повторяются, а повторение правила есть закон. И закон говорит - солнце день за днем восходит в одном и том же месте, а если однажды ты восхода солнца в положенное ему время не узришь, знай - наступил конец света, и далее жизнь закончилась и началось светопреставление, а в Иудее, в том самом месте, которое названо Армагеддоном, в тот миг сходятся воинства ангелов и джинов, предводимые архангелами и дэвами, а во главе войск пресветлый Гавриил и воплотивший в себе зло всего мира Сатана, и знай, что твоей душе надежды на спасение меньше, чем на одно горчичное зерно, а до той поры надейся. Так вот, закон всевышнего говорит, что завтра поутру ты найдешь рассвет и поведешь народ свой, сколько бы его ни было числом и каков бы он ни был, прямо на восход, и там обретешь тайну племени своего. А до той поры дай приказ отдыхать людям своим и задать корму животным своим, ведь путь еще долог и многотруден.