И я, восхитившись мудрости, сокрытой в словах ее, поступил в точности, как она велела.
10
И покой наш никем не был нарушен во всю ночь и мои люди получили долгожданный отдых, а особенно в нем нуждались девочки-подростки, непривычные к условиям тяжкого перехода с малыми припасами, да и с болью видел я, что силы Мудрейшей тоже на исходе. Поэтому никаких караулов устраивать не стал, целиком положившись на чутье наших собак, и не обманулся - они охранили наш покой лучше стражей султанского гарема, и были, в отличие от сребролюбивых людей, неподкупны и не продавали внимания и послушания за звонкую монету. Наутро же я поднялся по темноте, когда рассвет еще только забрезжил, и не в силах совладать с телесной дрожью, обыкновенно предшествующей принятию судьбоносного решения, сидел в ожидании первых солнечных лучей подле подернутых серым покровом пепла углей нашего походного очага, а рядом со мною, в чутком и настороженном сне устроились наши собаки. И лишь первый луч светила коснулся вершины холма, я тут же заметил верное направление и поставил дорожный посох, перешедший ко мне от Бен Ари, чтобы он служил указанием нашему дальнейшему пути, а потом положил в очаг невеликие запасы хвороста и иного топлива, собранные женщинами по дороге, и поставил котелок для приготовления утреннего напитка, в который положил последние остатки наших запасов того цветка, который турки именуют каркадэ, красного цвета и кислого вкуса, замечательно освежающего и придающего силы измученным телам, и очищающего от скверны и усталости, от сомнений и разочарований, души. И лишь после того, как напиток был готов, я приказал моим людям готовиться к выступлению.
Мудрейшая подошла к очагу в числе первых и начала оделять напитком и пищей людей, а всего питания у нас оставалось лишь несколько лепешек, сухих и черствых, и сдобрить их скудность удалось лишь небольшим количеством меда. Благодарение всевышнему, наших животных не пришлось кормить, еще более урезая запасы для человеков, потому что ослы обнаружили в трещинах камней какую-то растительную пищу, весьма небогатую, на первый взгляд, однако же вполне достаточную для них, а собаки, закончив ночной дозор, отправились на собственный промысел и вскоре вернулись сытыми и довольными, ведь в округе в изобилии водились исконные пустынные насельники - жирные суслики, длиннохвостые и длинноногие тушканчики, а также множество ящериц и некоторые птицы, настоящее раздолье для охотничьих псов.
Сборы наши происходили весьма быстро, ведь по бедности и нищете нашей, порожденной раздорами, никто из моих людей, как и сам я, не имел при себе ничего более, кроме наинеобходимейшего в дороге, ничего сверх потребного в одеянии, некоторое количество орудий и только малые и недостаточные запасы припасов. Свернуть наш походный лагерь было делом краткого времени, и вот уже наш невеликий караван с двумя собаками в арьергарде вышел из неглубокого ущелья и двинулся строго в намеченном направлении, и теперь уже не только я, но и Мудрейшая, сопровождавшая меня на спине серого осла, шкура которого на спине была помечена неправильной формы белым пятном, отдаленно напоминавшим столь почитаемый некоторыми символ креста, отчего эти ослы считаются происходящими из породы тех самых животных, которые некогда, якобы, предоставили родителям одного из пророков помощь и содействие при бегстве в Египет, и невероятно ценятся, впрочем, как известно, цена заблуждений всегда превышает цену истины. Путь наш был не труднее тех испытаний, которые довелось моим людям перенести ранее, продолжительность перехода также соответствовала ожиданиям, и к вечеру того же дня, после нескольких остановок в дороге в местах, где имелось хотя бы некоторое подобие тени и была возможность дать отдых людям и скотам, мы приблизились к местам, подходящим по описанию, данному мне старейшиной.
И взаправду, никакой дороги там не наблюдалось, а было всего лишь каменистое и пустынное место, почва в котором, если только можно назвать почвой серый песок, перемешанный с осколками камня, блестящими на солнце наподобие осколков разбитых нетерпеливою рукою мервских пиал или китайского тонкого костяного фарфора, была выгоревшей под безжалостно палящими солнечными лучами и почти совершенно безжизненной, поскольку не произрастало на ней ни дерева саксаульного, ни куста тамарискового, ни даже скудной и ломкой черной полыни, которую не потребляет в качестве пропитания ни одно жвачное создание, и не было нор разного рода подземного зверья, как то сусликов и других, а прыгали местами по бесплодным местам мелкие твари, которыми питались чешуйчатые ящерицы, перебегавшие от одной кучки каменных плит до другой в суетливой своей охоте за пищей для вечно голодной пресмыкающейся утробы. Не было там, куда ни посмотреть, ни остатков строений, обычных в ранее населенных местах, пусть даже люди покинули их многие годы тому назад, ни даже закопченных камней, указывающих, что здесь некто останавливался на краткий ночлег и ушел неведомо куда, влекомый необходимостью, некой потребностью или же гонимый чьим-то злым преследованием. Одни только каменные валуны, потрескавшиеся от нестерпимого полдневного жара и ночного холода заполняли все видимое пространство и среди беспорядка, учиненного стихией, коя наметила произвести там каменное диво и успешно осуществившая свой замысел, были несколько особенных камней, расположенных в некотором подобии упорядоченности и осмысленности, впрочем, и эти особенные камни при ближайшем рассмотрении являли собою образы самые бесформенные и неопределенные.
Тем не менее, среди царившего округ хаоса в расположении камней вырисовывался образ, переданный мне в последних словах умирающим. И впрямь, если дать волю воображению, местами можно было различить будто бы верблюжьи горбы, а по другим местам - спины ослов, отягощенные хурджинами и тюками, и можно было убедить себя, особенно основываясь на ранее услышанных рассказах, что в неровностях пустыни сокрыт расположившийся на отдых караван, в котором по меньшей мере шесть тяжко нагруженных верблюдов и сколько-то ослов.
Я напряженно всматривался в открывшуюся мне картину, боясь поверить в осуществление завещания старейшины и в открывающиеся возможности для людей Джариддин, и для меня в том числе, для первого среди них, когда ко мне подошла Мудрейшая. Я заслышал ее тяжелые шаги, от которых скрипели и шуршали мелкие камни, что загодя предупредило меня о приближении женщины, и некоторое время ожидал ее обращения, не заговаривая первым. И она, переведя дух, сказала мне:
- О, Элиа. Вот место предназначенное и дело заповеданное. Возьми же его в руку свою, снабди его мудростью и употреби на благо народа Джариддин и во имя Бен Ари, да будет имя его вечно благословенно и простятся все невольные грехи его, ибо по воле своей он не согрешил ни единожды. Делай одно то, что не требует действия, и порядок будет сохранен, и предначертанное исполнится неукоснительно и без изъятия. Простри длань свою над достоянием рода твоего и прими под власть свою несчастных и болезных людей твоих, и дай им жизнь новую и открой им дорогу, да пребудет она бесконечной, чтобы пошли по ней отроки племени твоего неисчислимые, сильные телом и богатые земным богатством, зерном и скотом, и звонким металлом в полновесных динарах и двойных дирхемах, и чистыми, как слезы ангелов, алмазами, и ясными, как кровь горных птиц, рубинами, и лазуритом, и бирюзою, и невольниками нубийскими, равными силою верблюду, и белыми фряжскими невольницами, тонкими станом и искусными в тайных искусствах, и пусть отпрыски твои не оскудевают душою и не забывают корней и основ своих. Распорядись же кладью во имя народа своего и предводительствуй им, управляя не как железными оковами, а как легкими стальными поводьями, остерегая погибельного пути, но не связывая путами на пути праведном. Пойди же, открой тайное хранилище, возьми сокровище...