Я сосчитал камни, которые мы условились именовать "верблюдами" в отличие от "ослов", "собак" и "караванщиков". Их было ровно шесть, как я и раньше знал, и я сказал Мудрейшей:
- Их шесть, о Мудрейшая.
И она промолчала. И, восприняв ее молчание за доказательство глубокой мудрости, я принялся размышлять об этом так:
- В числе сокрыта мудрость, доступная посвященному, но открыть ее не просто, ибо как и всякое прочее таинство, это руководствуется особыми законами, поскольку сочетания четные есть символ постоянства и покоя, а нечетные - есть проекция изменения и движения. Так, единица есть символ одного акта, как состояния в браке, достижения возраста или вхождения во власть или во владение имуществом. Тройка же показывает особые отношения ее носителя с судьбою, ибо три Мойры или три Парки есть вершительницы судеб, и одна прядет нить судьбы, другая ее отмеряет, а третья обрывает, что ни предотвратить, ни изменить не в силе человеческой. Пять суть таинственное число, состоящее в прямой связи с потусторонним миром и сущностями иного порядка, так пентаграмма, обозначающая по мнению одних единство стихий: воды, земли, огня, ветра и пространства или, как любят объяснять иные астрологи, материализующая составные части мироздания: материю, время, пространство, энергию и мудрость, отделенную от физического носителя, или пять чувств - слух, осязание, зрение, вкус и обоняние, или, по мнению многомудрых ханей, ограниченных рабством телесным, обозначает пять главных добродетелей: милосердие, скромность, отвага, справедливость и мудрость. Семерка универсальна для адептов планетарного космизма, потому что они видят на небесах семь планет: Солнце, Луну, Меркурий, Венеру, Марс, Юпитер, Сатурн, а все прочие небесные тела игнорируют. Они же исчисляют семеркою человеческие добродетели, как-то: веру, надежду, благотворительность, воздержание, силу, справедливость и благоразумие, кроме того, семь есть число звезд Большой Медведицы и число звезд почитаемого созвездия Плеяды. Девять есть число духа и число таинства, им исчислен срок созревания плода во чреве матери и девять муз-покровительниц поэзии, искусств и наук.
Четность же есть символика спокойствия и размеренности существования, отчего ее особенно чтят синдские мудрецы, которые заживо отрицают от себя мирские соблазны и взыскуют нирваны. В Хинде утверждают, что двойка правит основами основ и закладывает краеугольные правила, ибо принадлежность человека к одной из двух высших каст, брахманам, или кшатриям и вайшьям, означает их двойное рождение; а миром правят два начала, единых в противоположности - мужское и женское, из которых происходит все остальное в многогранности и бесконечности. Четыре есть число духа, ибо есть четыре великих Будды, предшествовавших Шакья-муни; есть четыре стороны света, и в нем заключено все существующее. Шесть число божественное, сын Шивы был вскормлен шестью звездами созвездия Плеяды и обрел шесть разных лиц, чтобы видеть все, что доступно взору, и то, что недоступно. Восемь число чувственное и сладострастное, ибо в человеке восемь обликов чувства.
Мы же имеем указание мудрого, который сокрыл нечто и стремился сохранить это состояние неизменным. Потому он должен был использовать соответствие числового ряда уготовленному им постоянству, что означает четность. Ведь он взял ориентиром шесть камней, о Мудрейшая, а число шесть есть странное природное число, в коем заключена бесконечность. Известно тебе, что шесть встречается равно в живой природе и в неживой, тогда как семь, которое число многие ошибочно считают за особенное, счастливое и многозначное, таковым вовсе не является. Ведь в самом деле, нет ни цветов о семи лепестках, ни звезд о семи лучах, ни кристаллов, в которых семь граней удостоверивали бы совершенство и гармонию, из чего следует заключить, что число семь есть число совершенно искусственное, порожденное прихотливым человеческим умом в человеческих же целях и уже в силу одного этого никакой особенной силы в нем нету и быть не может. Иное таинство заключено в числе пять, которое тяготеет более к одушевленной, а не к мертвой симметрии. Ибо увидишь ты цветы и листья, и розетки ветвей, и морские звезды, и многие плоды обладают пятью равнозначными частями, или же, по словам мудрых, склоняются к пятеричной симметрии или же пятикратной гармонии. Это число характерно тем, что заключает само в себе симметрию - два элемента справа, один в середине и еще два слева, что придает ему на удивление устойчивое состояние или стабильность. Совсем иное состояние числа шесть, признаки которого отыскиваются во многих местах, предметах и явлениях. Когда пустыня в месяце Амшир пробуждается теплыми ветрами, что обыкновенно происходит в самом конце этого благословенного месяца, и когда в начале месяца Бармахат, в котором у феллахов тре╜буют вторую четверть и одну вось╜мую часть хараджа, покрывается цветущими тюльпанами, преображающими мир яркой, но краткой красотою, загляни вглубь - каждый цветок из мириадов сложен шестью лепестками, не более и не менее, и в этом состоит его гармоничность. Или обрати свой взор на многих морских тварей, вроде морских ежей, офиур, кальмаров и кораллов, чье членение построено на шести. Но ведь и многие кристаллы благородных камней и металлов гексагональны, что означает наличие у них шести граней, а уж их-то, невзирая на способность к росту, развитию и звучанию в унисон с голосом и мысленными намерениями человека, никак нельзя причислить к сонму одушевленных существ. Взаимное проникновение числа шесть как в живую, так и в мертвую природу определяет его свойство универсальности, а отсутствие центральной части, разделяющей число на равновесные элементы, хотя и является синонимом неустойчивости, в то же время одухотворяет и оживляет его. Шесть есть гармоническое, но неравновесное число, в коем середина как таковая отсутствует и элементы его перемещаются в зависимости от того, с какой стороны их считать. Так, мы считали верблюдов в каменном караване посолонь, потому что это направление более естественно человеческой природе и кажется нам неосознанно естественным. Но ведь счет можно вести и противосолонь! И тогда верблюд с тайной поклажею будет не тот, у которого мы стоим, а соседний!
И мы пошли к другому каменному истукану, и у места, которое можно было бы счесть левым боком, если за голову принять вытянутый камень в одном направлении, под обособленным валуном, тем самым, который был бы доверху наполненным хурджином, если бы верблюд взял, да и ожил, нашли тамгу Бен Ари, почти незаметно высеченную в самом низу камня, как бы в невеликой естественной пещерке, и так искусно, что если бы не знать, что искать и где искать, так и не найти никогда никакого указания на нечто сокрытое здесь. По всей видимости, Бен Ари заведомо вел счет своему схрону противосолонь, дабы запутать нежданного вероломного грабителя, которому достался бы его секрет - невольно подслушанная или извлеченная из тайников души злостными пытками и издевательствами, когда душа открепляется от сознания и утрачивает способность мыслить последовательно и рационально. Воистину, если не разумеешь, то нипочем не откроешь укрытой поклажи, и похищенный секрет окажется бесполезным. И вновь изумился я великой мудрости старейшины, да простит ему всемогущий все его прегрешения!
Найдя же потаенное место, я проявил мудрость, что далеко не всегда удавалось мне проделать в те давно прошедшие времена, и хотя внутри меня били барабаны и звенела зурна от счастия, внешне же этого я никоим образом не проявлял. Склонился я перед Мудрейшей, взял ее иссохшую длань и прижал ее к своему лбу и к своим губам в знаке величайшего смирения и благодарения - О, мать моя, мудрость твоя затмевает яркостию сияние звезд, она совершеннее, нежели серебряный диск луны, она обширнее бескрайней пустыни Кара-Кум, она глубже мирового моря-океана! Не оставляй меня мудростию своей ныне, присно и во веки веков!
А после того, поднявшись с колен, я пошел к своим людям и приказал готовить малый лагерь, устроить малый очаг, собирать топливо и пищу, прибрать животных и задать им корму, какой найдется, а после всего - отдыхать. И люди с радостью кинулись исполнять приказанное.
12
У очажного каменного круга расположились мы с Мудрейшей, и к нам присоединились разделить скудную трапезу и вынужденный отдых остальные, сопровождавшие меня, и мы принимали пищу в молчании, хотя я ощущал их напряжение и желание получить ответы на невысказываемые вслух вопросы. Мои женщины ели с достоинством, присущим лучшим из Джариддин, и хотя и были голодны и измучены непосильной дорогою, вкушали не торопясь и не захлебывались питьем, подобно варварам, а аккуратно и скромно, и вежливо, и красиво. С превеликим искусством женщины сподобились из остатков нашего продовольствия изготовить вполне приемлемое кушанье, в котором присутствовали пресные лепешки из дурного качества пшеничной муки, какие обыкновенно делают семитские женщины на каждый день, ибо квасной хлеб им вообще неизвестен, что объяснимо как скудными запасами, отпущенными всевышним этому шумному и суетному народу, так и присущим им от природы нежеланием напрягать силы в повседневном труде и придерживаться обычаев содержания тела и жилища в чистоте. К лепешкам они подали некоторое количество приправы, собранной из различных хиндских и прочих пряностей, побуждающих аппетит, поскольку иначе пресные лепешки оказались бы совершенно непривлекательной едой, и к ним же было прибавлено малое количество вяленого по обычаям номадов мяса, которое готовится в песке. Для этого свежую баранью тушу особым способом разделывают так, чтобы отделить кости для приготовления шурпы, а мякоть нарезают длинными полосками, которые умащивают солью, селитрою и пряностями, главным образом перцем и зирою, и дают мясу некоторое время для насыщения, а затем подсушивают на раскаленных камнях днем, а на ночь зарывают его в горячий песок, проделывая это до полной готовности припаса, пригодного для использования в долгом странствии и прекрасного насыщающего и изгоняющего усталость из одеревеневших членов. Есть и иной способ приготовления этого вида припасов, трудоемкий и сложный, однако дающий намного более качественный продукт, достойный самого изысканного стола. Для него требуется забить не только барана, но и козла, из которого используют не только мясо, но и его желудок, куда укладывают маринованную баранину и козлятину, добавляют пряностей, и плотно зашивают самой суровою дратвою, а потом сушат в течение дневного жаркого времени на горячем пустынном ветру, водружая на высоком шесте и старательно оберегая от похищения летающими хищниками, а на ночь зарывают в песок, предварительно многими ударами палок смягчив содержимое и спрессовав его в плоскую форму. Именуется это блюдо различно в зависимости от употребляемого языка, я же слышал, как тюркюты и близкие к ним по наречию называли такой продукт бастурмою.