И удивительное дело, нигде, ни в одном месте, несмотря на многие следы схватки и насилия, не нашли мы ни единого мертвого тела жителей, павших под ударами нападавших, но загадочность сия была нам открыта далее и история явлена в полноте своей и жестокосердии полностью и отчетливо, как если бы мы читали хроники, написанные ясно и открыто на прочном коричневом египетском папирусе или же на лучшем арабском пергаменте, который только в Шахрисябзе выделывают из тонкой телячьей кожи, выбеливая и истончая ее между плоскими камнями усилиями многих рабов и во многом времени, отчего и цена такому товару сверх всякого разумения назначается, и установили мы с достоверностью, что вероломная жестокость была проявлена нашими же соплеменниками, которые оное время тому вышли в набег, нас бросивши на произвол судьбы, и не без тайной надежды никогда более за нами не возвращаться, а проживать свои жизни в свое удовольствие, как они понимали это своими мелкими душами, а именно, похищая имущество других и кровь несчастных проливая, питаться добычею своею неправедной и радоваться горю чужому, как величайшей радости, но только предполагать способен слабый человек над судьбою своею, располагает же господь, который долго терпит, да больно бьет. Испытывая же судьбу и благоволение его, не стоило бы нашим бывшим родичам забывать, что господь в благомудрии своем изощрен, но отнюдь не злонамерен, и свободу воли в человеке с особым намерением сохраняет, давая ему самому выбор предпринять и по своему разумению осуществить, тем самым либо в грехе и зле погрязнув, либо жизнь праведную вести и в меру сил гармонию мира не разрушать. И вот, они выбор свой на собственный манер произвели, необдуманно и высокомерно полагая себя самих превыше остального всего, и расплата последовала вослед неминуемо.
Справедливость же не есть некая категория, присущая лишь изумленному человеческому разуму, и более ничему, а есть некая сила неизвестного свойства, пронизывающая в виде невесомой и неощутимой эманации весь подлунный мир, включая самые тайные и заведомо сокрытые закутки его, что позволяет ей неожиданно проявляться там, где пространство этой силы злостными усилиями человека нарушено или искажено. Свойство же этой эманации в том, что она принуждена от природы заполнять собою весь мир, хотя и не могу утверждать, что сия сила дееспособною остается в небесных сферах, ибо не в силах людских птицами в небо взмывать и там человеческие дела творить, и такое заполнение происходит однородно с полнейшей равномерностью, особенную же нетерпимость и желание восстановления проявляя к местам, где таковая эманация отсутствует. Поелику же лишь человек способен эманацию сию извратить, исказить или полностью выжечь, так что дыры и отверстия в ее едином теле образуются, так и восстановление ее с неизбежностью происходит в местах, где жестокости, насилия и иные несправедливости совершаются, и этот процесс характеризуется всеобщностью и постоянством, однако же порой многого времени требует, ибо неправедного в наши дни много весьма, а суть эманации одинакова и постоянна есть, и по этой причине не следует на превратности судьбы да на долгое восстановление справедливости пенять. Ведь и густой мед, из которого ложку почерпнули и изъяли, не сразу обозначившуюся пустоту заполняет, а лишь известное время спустя, что соответствует всеобщему природному закону.
Справедливость же часто соотносят с возмездием, что во многом верно, хотя и не однозначно, ибо возмездие суть виновному наказание, что может проистекать как от провидения, так и от иного человека, сильного или же изворотливого, и различить возмездие и собственно месть зачастую затруднительно. И не могу сказать наверняка, что же произошло в тот злосчастный день в селении, месть или возмездие, и от кого указующий перст исходил, от природы ли людской или же по божественному промыслу, но случилось то, что случилось, о чем далее рассказ мой.
Мы же вкупе с Мудрейшей продолжали обходить двор за двором и дом за домом, благо это не потребовало сколько-нибудь значительного времени и труда, ведь поселение было совсем невелико, и в каждом месте, нами посещаемом, наблюдали все одну и ту же картину, как под бедным кровом из единственного помещения под легкой крышею, так и в домах побогаче и более основательных, где и два этажа, и запасов изрядно, и, судя по следам, свидетельствующим о злостном убиении, с многочисленными жильцами. И вот, случилось так, что напоследок, завершая инспекторский обход наш, в ходе которого многочисленные разыскания совершались, но ни живого, ни мертвого человека так и не нашлось, пришли мы к дому большому и богатому, во дворе которого хумов стояло до десяти, и амбар был с припасами, и в доме во множестве товаров и имущества находилось, и мастерская гончара с горном во дворе виднелась, и обоняние сказало мне, что где-то на задах дома сего кожи мяли и выделывали их, отчего я стал именовать этот дом домом купца, в этом доме во дворе у открытого амбара застал я всех виновников учиненного побоища и резни мирных жителей, которые и сами стали предметом справедливости восстановления справедливости. И были там все наши вероломные и жестокосердные сродственники, и мужчины все, и женщины, при них бывшие, и всех их сразила десница судьбы, отвратить которую человеку не в силах, а лишь мольбою изменить способно, да обращением к праведности, и вспомнилось мне подходящее месту писание у Иезекииля, и не сдержался я и прочел вслух на память:
- Вот - конец тебе; и пошлю на тебя гнев Мой, и буду судить тебя по путям твоим, и возложу на тебя все мерзости твои. И не пощадит тебя око Мое, и не помилую, и воздам тебе по путям твоим, и мерзости твои с тобою будут, и узнаете, что я - Господь.
- Воистину, - ответствовала Мудрейшая одесную меня.
Ибо увидели мы наших сродственников, сраженных аки небесною дланью, а не человеческою, возлежащих всех там, где застало их, и были они мертвые, и опухшие, и с посиневшими лицами, и с высунутыми языками, и с выкаченными глазами, в мерзости извергнутой пищи и питья, в одеждах, покрытых кровью их несчастных жертв, при оружии, похищавшем жизни воинов и младенцев при матерях безответственно и жестоко, и всех их без признаков жизни. Воистину, что за чудо свершилось здесь, когда разбойники напали на мирных феллахов и предводителей их, и перебили всех до единого, а тела погибших исчезли неведомо куда, а сами победители, горе им и проклятие именам их, пали в одночасье от неведомого мстителя, что торжество справедливости есть, но что в основе удивительного события есть?
И Мудрейшая сказала мне, оборотясь к лицу моему:
- Вот, непостижимо человеку знать истинной меры словам и делам его, ведь эти люди, кровники наши, разделявшие судьбу нашу, помыслили было извлечь выгоду себе из горя чужого, да не ведали, кто правит судьбою нашею и облыжно отрицали верховенство закона божия, где сказано - не убий и не укради. И вот, пала кара на них на всех.
- Мать моя, очисти же мудростью своей глаза мои, скажи мне, что видишь ты, из того, что предо мной скрыто туманом и глазу разума недоступно?
- О, Элиа, ведь и ты зришь сие и знаешь суть вещей, но не откажу в просьбе тебе. Смотри, наши родичи ушли в набег, детей своих бросив и о справедливости позабыв, и, видится мне, несколько времени странствовали по пустыне без дороги и с единой целью - напасть и имущество похитить, а кто станет жертвою, для них безразлично было, лишь бы жертва сильною не оказалась. И в блуждании своем вышли они к тому же месту, куда и ты с караваном и народом своим, в те же края и к этому самому селению, и прямо среди дня, после краткой разведки, и напали на него, и всех жителей его, не щадя никого и с умыслом именно на такое злодейство, все умертвили оружием своим, железным и заостренным, и посмотри, вот, лежит пред тобой одна из сестер твоих по племени, тоже с оружием, и она тоже жестокостью напиталась, и в краткое время не осталось ни малого, ни старого, ни женщины, ни невольника - все убиты были прямо там, где и находились они, а кто бегством пытался скрыться и тем уцелеть, всех тех перебили рядом с оградою. И было их около тридцати человек, а по большей части, кроме трех или по крайности пяти, все они были женщины, дети, да старики, и они убили всех и заставили невольников, что в деревьях работали и воду к ним отводили, угрозами оружия и членовредительством собирать тела убиенных и сносить в край селения за ограду и там в песке немудрящее погребение совершать, без различия и без надлежащего слова и обычая, положенных как попало, мужчин вместе с женщинами, а детей так и вовсе поверх их, и людей свободного звания вместе с невольниками, приобретенными за серебро в вечную зависимость, а потом, как погребли они благородных хозяев и начальников своих, и ближних своих, так потом их самих, всех невольников, двоих или троих, которые скорбную работу эту принуждены были впопыхах делать, убили прямо там, на могиле, кровью свежею ее окропив, и там же воровским способом прикопали тела, дабы извести всех свидетелей гнусности своей.