Гугон Фальканд по поводу упомянутой мастерской сообщает, что ее ткани отличаются большим разнообразием, как по плотности, так и по цвету и рисунку: тут и переливающийся ярким красным цветом диародон, и успокаивающий глаз своим зеленоватым отливом диапистос, и усеянный кругообразными орнаментами эксарентасма, и дорогие шелковые материи с затканными в них золотыми украшениями, сливающимися с блеском вставок из драгоценных камней и жем╜чуга, из последних составляют самые изящные узоры; их либо оправляют золотом, либо, просверлив, нанизывают и нашивают. Изысканный вкус и отменное мастерство ремесленных людей таковы, что в этой мастерской были заказаны и изготовлены коронационные облачения для императоров германских, которых там довольно многочисленное число, так что Отель де Тираз обеспечен богатыми заказами на многое время вперед и не испытывает недостатка в доходах, радуя благополучием короля Рожера. Уверенность же в собственном мастерстве, равно как и самомнение, и себялюбие мастеров Отеля таковы, что они почитают подходящим прямо на королевском одеянии на ткани выткать в узоре материи свои презренные имена, название места, где были сделаны ткани, и иногда даже имя заказавшего работу лица, что делается весьма редко.
Аббасиды же, наследники халифа, что наследовал в свою очередь самому пророку Мухаммеду, ко владычеству своему приступив и власть утвердив по всей Персии, всю роскошь своего двора и хранилище имения своего поместили в Багдаде, а сиятельный и просвещенный халиф Гарун-аль-Рашид перенес все достояние, и двор свой, и людей своих, и визирей, и воинов, и служителей в Ракку, который город он любил и превыше других всех почитал, и стала Ракка роскошнейшим из роскошных мест. И мне самому довелось быть в каждом из этих мест, о чем могу свидетельствовать определенно и беспристрастно - если и есть земле в каком неведомом месте средоточие богатства и самой изысканной роскоши, то это место не идет ни в какое сравнение с персидским Багдадом.
Наблюдая разнообразный, пестрый и богатый товарооборот, проходивший около и вокруг меня во время странствий моих, я обнаружил, что единственным способом выжить в нашем жестоком мире для людей, не принадлежащих к важному и сословному люду, а тем более к владетельному роду, есть приобретение какого-то ремесла, пусть даже в малой части бытия нашего, дабы развивать его, доводя до совершенства. Я и сам из того же сословия, что использует способности свои ради пропитания, и готов предложить за умеренную плату свой дар отыскивать верный путь среди нагромождения барханов пустыни что днем, что ночью, и тем кусок свой хлеба имею. Знаю я и множество иных подобных - псарей, что наделены умением лай собачий разбирать, как будто они на словах с ними изъясняются, и все про нужды и желания их ведать, и банщиков, гораздых кровь отворять и вырезывать мозоли так искусно, что их как будто бы и не было никогда, и суставы вправлять, и знаю точильщиков, что правят бритвы до немыслимой остроты, а кинжалы вострят до того, что они впиваются в плоть без приложения к ним силы, а знаю лудильщиков, в казанах из-под рук их произошедших никогда ни одной рисинки в плове не пригорает, а вкус его становится божественным, и знаю зеркальщиков, чьи изделия облик в них отражаемый обладают способностью представлять облагороженным и возвышенным, отчего они в почести у многих женщин, хотя и ценят труд свой превыше остальных, и знаю рыбаков, на чью уду идет только самая отборная рыба, и знаю мясников, которые, тушу разделывая, придают своим мастерством мясу более вкуса, нежели неумелые, и знаю множество торговцев, способных представить товар исключительно полезным, указав на его достоинства так, что недостатки в нем кажутся преодолимыми и не столь уж и влияющими на ценность его.
И вот, в странствиях своих пересекая пространства и теряя в дороге песок отпущенного мне времени, я пришел в город Мавераннахр, дорога к коему проходит с неизбежностью через Данданкан, где мы ныне все повстречались, сведенные промыслом Аллаха (да славится имя его вечно-вековечно и иссякнут все враги его!) для некоей высшей непостижимой участи. От Данданкана до Мавераннахра один дневной переход, и так уж случилось, что вчера я был в Данданкане одним человеком, а через небольшое время возвратился в него совсем другим, утратив покой и равновесие души, и растратив мужество и уверенность свою, и сердечная боль отныне единственное мое достояние, и я искал забвения, дабы облегчить устремление души моей.
30
В Мавераннахре, в городе во всех смыслах более скромном, нежели сияющие алмазы подлунного мира Багдад или Дамаск, роскошное богатство и изысканные наслаждения не выносятся за стены домов, специально к тому выстроенных, а сохраняются в них, как драгоценный жемчуг внутри прочных створок устрицы, мои дела караванного водителя закончились тотчас же, как ведомые мною вступили под сень караван-сарая, что предназначался особым порядком для торгового люда, и я получил свою плату за пройденную часть пути (надо сказать, в мои обязанности входило не только довести караван в Мавераннахр, но и проводить его дальше, чтобы в конце пути войти в Мекку, откуда мы и выходили), и намеревался употребить полученные деньги в звонкой монете для собственного удовлетворения, приобрести на них кое-что из одежд и из необходимых припасов, а еще известную часть употребить на удовольствия, предлагаемые в местах, назначенных для того, и отдохнув некоторое время, вызнал у служащих караван-сарая, где и что возможно получить из того, и какую цену за это спрашивают.
Каждый же город, что мы проходили, имеет в себе, кроме особенного мастерства, которым его насельники в основном и живут, еще и особенные удовольствия. Так, в Герате примечательными почитаются собачьи бои, в которых стравливают специально выведенных для этого бойцовых псов, крупных, мускулистых, с огромной разверстою пастью, переполненной острейшими клыками, с обрубленными ушами и хвостами, и ни на что эти собаки более не годны, кроме как вцепиться в глотку сородичам своим; зрители же весьма возбуждены бывают, ведь драки эти отменно жестоки и часто ведут к смерти зверей в удовольствие публики, готовой рискнуть последним в азарте и поставить на кон все имение свое, и нередки случаи, когда тот, от кого отвернулась удача, проигрывал и дом, и имущество, и жен своих, и детей, да и собственную свободу, обращаясь в невольника по велению снедавшей его страсти, а уж жалеть-то поздно! В Истанбуле в обычае игра на деньги, а уж как она ведется - не суть важно, в три кости ли, или в пять костей, или в нарды, или в шахматы, или в порицаемые истинно верующими карты, потому что выигрыш достается лишь тому, кто поставил игру своим ремеслом, и не столь уж он искусен в игре, сколь изощрен в обмане захваченного азартом. В том же Багдаде играют на музыкальных инструментах, да так искусно, что слушающие платят, не считая, или за то, чтобы мелодия, рвущая душу, не прекращалась, или за то, чтобы сия музыка не звучала более, воистину же сказано персиянами: музыка есть стеклянный нож, который режет нам душу. Там же возможно побывать и на состязании поэтов, изображающих звучными словами и восторженными эпитетами все, что вокруг - и славу военных походов, и доблести в любви, и удовольствие от вина, и достоинство владетелей тех мест, что на фарси звучит завораживающе... если бы только поэты, сладостными касыдами нас ублажающие, в погоне за звонким металлом не вели себя среди своих же собратьев по ремеслу, аки голодные псы, готовые разорвать слабейшего, или как птицы в курятнике, всегда гораздые клюнуть ближнего и нагадить на нижнего. Сказал же однажды Фирдоуси: