— Спасибо, выручили, — сказала Александра.
Обойдя дядю Толю с двух сторон, в отсек вбежало несколько военфлотцев.
Облаченные в такие же серебристые скафандры повышенной огнестойкости, они были вооружены разнообразными огнетушителями и аппаратами для ликвидации пробоин быстротвердеющей пеной.
Стало ясно, что непоседливый космический волк дядя Толя, как только на горизонте замаячили джипсы, предпочел покинуть скучные ряды палубных техников и напроситься в одну из аварийно-спасательных партий!
— Выручать — это мы умеем! — бодро ответил дядя Толя. — Раненые есть?
— Один контуженный.
— Сейчас эвакуируем!
Дядя Толя и дальше строил бы из себя начальника, но тут появился инженер-лейтенант Бобырев, который на самом деле возглавлял спасательную партию.
— Слушать в отсеке! — рявкнул он так, что у Василисы зазвенело в ушах. — Члены экипажа корабля есть?
— Нет, — ответила Александра.
— В таком случае, прошу всех немедленно очистить отсек! Анатолий Степанович проводит вас до лифта. — (Василиса подивилась, как уважительно, по отчеству, этот молодцеватый лейтенант назвал ее родненького дядю Толю!) — Все вы должны добраться до ангарной палубы и оставаться там в ожидании дальнейших распоряжений.
Никто не стал спорить, хотя Александра с Чичиным явно жаждали пуститься на поиски василиска.
К лифту дядя Толя с Василисой, опережая всех прочих на десяток метров, потрусили усталой рысцой.
— Крепко нас шарахнули джипсы, да? — спросила Василиса.
— Ага.
— Мы умрем?
— Обязательно, — весело ответил дядя Толя.
— Шутите? Корабль гибнет?
— Да нет пока, хотя приложили нас изрядно.
— И, небось, вот-вот еще добавят?
— Это вряд ли. Сбили уже паскудников!
Дядя Толя сглазил.
Когда вместительный лифт уже был готов принять их всех в свои объятия, последний инопланетный меченосец, расстрелянный ракетами «Горынычей», потерявший половину обшивки и казавшийся уничтоженным, вдруг ожил.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов с легкостью, доступной одним лишь джипсам, он полоснул гразером по днищу «Ивана Третьего». И, не выключая свое смертоносное оружие, пошел на таран.
Пол коридора рывком вздыбился под ногами Василисы.
Где-то внизу с басовитым гудением лопались стрингеры.
В открывшихся дверях лифта трещали ослепительной сваркой снопы электрических искр.
Спустя секунду кабина лифта провалилась вниз. Стало ясно, что об этом средстве перемещения им придется забыть…
В коридоре по правую руку от них беззвучно схлопнулись две соседние переборки.
И тогда дядя Толя, по-отцовски крепко схватив Василису за руку, потащил ее в единственном направлении, которое представлялось ему относительно безопасным — налево.
Мигнув, исчезло освещение.
К счастью, сразу выяснилось, что на скафандре дяди Толи горят несколько ярких фонарей, чьи лучи раньше без следа растворялись в ярком коридорном свете. Так что по крайней мере они не очутились в кромешной тьме…
Куда они бегут? Василиса не имела ни малейшего понятия.
Но направление оказалось популярным. Вывернувшись из какого-то потолочного люка, к ним присоединился военфлотец. А затем в их забег влились двое мичманов (один усатый, другой — с ухоженной черной бородкой), выпрыгнувшие из задымленной каюты.
Метров через пятьдесят вся компания уперлась в бронированную дверь, покрытую множеством разноцветных надписей.
Василиса, плохо разбиравшая трафаретные буквы, не успела прочесть ни одной из них — усатый мичман набрал кодовую последовательность на цифровом замке и дверь гостеприимно распахнулась.
Четыре массивных пилотских кресла в центре, на возвышении. Перед каждым — выгнутая подковой консоль с тумблерами, кнопками, рукоятями управления, экранами и шкалами приборов.
Рядом — безбрежный стол на монолитном основании и громадный куб.
Над столом светится голограмма боевой обстановки. На гранях куба — мониторы. Состояние всех систем корабля, диаграммы и цифры, прямая трансляция с видеокамер.
Вдоль стен — однотипные консоли с креслами попроще.
Ничего не горит, не дымится, не сыплет искрами и не взрывается.
И — никого. Ни одной живой души.
— Где мы? Это ходовая рубка? — спросила Василиса.
— Зэ ка пэ, — ответил один из мичманов, тот, что с черной бородкой.
Разговорчивый в тот день дядя Толя снисходительно расшифровал аббревиатуру для Василисы: