Зато все находятся на рабочем месте!
У нас на рабочем месте творился Содом. Форменный.
Достаточно сказать, что секретарша сеньора Роблеса оказалась с вашим покорным слугой в шикарно нелепом офисном сортире в шикарно нелепой позе, производя множество конвульсивных движений.
По станции ходили пакетики с самосадом от Пьера Валье (вот кто делал деньги!), а также с синтамексом.
Наутро важные херенте прятали друг от друга глаза и пытались аккуратно выяснить, не надо ли за что-нибудь извиняться.
В самых затейливых местах перекатывалась пустая тара: бутылки и пластиковые стаканчики — неотъемлемый атрибут корпоративной культуры. В еще более затейливых местах обнаруживались презервативы, а зеркало в офисном сортире оказалось чем-то заляпано. Даже не знаю, кто мог сотворить такое?! Ха-ха-ха!
В барах радостно пересчитывали выручку, уборщики уныло убирались, а личный состав не менее уныло приходил в себя.
— Может, поработаем? — слышалось в одних углах «Тьерра Фуэга».
— Да надо бы, — вяло отзывались в других.
Как я и сказал: день рождения отца-основателя отмечали два дня. День отмечали, день собирали воспоминания по кускам. И никто, ни один хрен, не работал.
Часов через пять после начала трудовой смены меня вызвали к сеньору Роблесу.
В приемной секретарша долго силилась что-то вспомнить, а потом спросила осторожно, как сапер на минном поле своей памяти:
— Андрей… м-м-м… я, кажется… я не сделала ничего такого вчера, м-м-м… ну вы понимаете?
Я понимал и ржал про себя.
— Что вы! Камиллочка! Мы с вами весь вечер обсуждали творчество Джованни Бокаччо!
— А кто такой Бокаччо?
— Это, вы знаете, как Иван Барков, только итальянец. Вот об этом мы и рассуждали.
Интерком сообщил, что сеньора Румянцева уже ждут, и я зашагал в сторону начальства. Меня провожали недоуменные взгляды секретарши и стрекот клавиш — это она в Сеть полезла, выяснять, кто такой Бокаччо. Или Барков. Я не я буду.
Роблес был свеж и бодр. Ваш покорный слуга тоже — спасибо детоксину!
В кабинете, правда, витал трудноистребимый запах перегара, на который извели разных жидкостей и табака эквивалентно месячной зарплате пилота первого класса. Высшее руководство вчера тоже расслаблялось, кто бы сомневался.
— Добрый день, сеньор Румянцев! — поприветствовал меня Роблес.
— Здравствуйте и с прошедшим вас праздником, сеньор Роблес! — ответил я.
— Спасибо. Ох, век бы не видать тех праздников… Присаживайтесь. — Повинуясь велению дистанционного пульта, мне под коленки уткнулось кресло. — Не желаете сигару?
— Не откажусь, — не отказался я и принялся слушать.
По кабинету поплыл сладкий кубинский дым, а начальство изложило суть вопроса. Мне показалось, что нужно покапризничать, так как эта суть напрямую моих обязанностей не касалась.
— Сеньор Роблес, я истребитель, как вы знаете. Я не уверен, что смогу посадить «Андромеду» на сейнер, который к тому же находится в море. Сейнер — это слишком малоразмерная площадка, да еще и не имеющая специального оборудования. Там нет приводных маяков, нет приспособлений для лазерной юстировки, которые необходимы для точного выхода флуггера на посадку. «Андромеда» — машина тяжелая и очень крупная. Риск слишком велик, я не могу взять на себя такую ответственность.
— Андрей, послушайте, — вкрадчиво начал Роблес, — во-первых, бизнес есть бизнес. Нам предложили внушительную партию морских деликатесов. Производитель мелкий, не «Сакана», сдавать груз они собираются быстро, а значит, оптовая цена будет ниже рыночной. Чистая прибыль составит не менее шестисот процентов… это за шестьдесят шесть тонн… чуть меньше полутора миллионов терро. Ваша премия — три процента, считайте. Во-вторых, у вас в контракте оговорены особые ситуации, когда вы должны пилотировать флуггеры не вашего профиля. Ну и в-третьих — я недостаточно корректно выразился. Полетите на «Гусаре», не на «Андромеде».
— Сеньор Роблес, при всем уважении. «Гусар» тоже немаленький. Если я его утоплю, вы потеряете куда больше, чем можете заработать. А если я убьюсь, то даже премия меня не порадует.
— Андрей, вы классный пилот, опыт на грузовых флуггерах у вас есть, вы справитесь! А сейнер… вы неверно представляете размеры корабля. Это не вполне сейнер, это автономная рыбопромышленная платформа. Вот, поглядите.
Стол у Роблеса был хитрый. По сути вся столешница являлась трехмерным экраном планшета.