— Всего доброго, удачи на собеседовании! — напутствовал меня дежурный и белозубо наулыбался вслед на полмиллиона терро.
«Какие-то они здесь подозрительно дружелюбные, — подумал я. — Неспроста. Или испанский темперамент, или с пилотами у них напряженка».
Сперва я решил наплевать на бар и прогуляться по потенциальным владениям. В самом деле, что можно поесть в баре? Только если в том смысле, что «выжрать». Кактусного самогону, например. Или что там в ЮАД — Южноамериканской Директории — популярно?
Однако первая же дверь оказалась заблокированной, а сканер, прочтя временный кусок пластика с моей фамилией, сообщил, что «Usted no tiene acceso a dichos locales», и ворота не отпер. Со второй дверью произошла симметричная история. Возле третьей меня встретила пара корректных бугаев в черных комбинезонах с надписью «Hermandad», которые поинтересовались, какого ляда я всюду шляюсь.
Форма у них была покроена так знатно, такая в ней крылась смысловая нагрузка, что связываться с бугаями я бы не захотел, будь я хоть три раза осназ. Высокие воротники, широченные, явно не родные, плечи и тугое натяжение ткани выдавали интегрированную бронезащиту третьего легкого класса. Раблезианские гульфики намекали на несомненную мужественность обладателей. При виде кулаков в армированных тактических перчатках фантомно болели скулы, а рифленые ботинки обещали множественные переломы ребер.
«Черт, и тут особисты-безопасники», — подумал я, вслух извинился, и поменял планы.
Приложив ухо к животу, ваш покорный слуга понял, что нешуточно голоден. В самом деле, последний раз покушать довелось… Бог знает когда. И я все-таки направил стопы в бар. Блок 3, палуба 11, помещение 21.
По пути в голове оформились первые впечатления.
Нехорошие.
Резюмируем их так: «Что за дыра?!»
Все было какое-то… не то чтобы допотопное, нет. Какое-то нарочито гражданское! Вот свежее напыление на переборке, а вот под ним, здравствуйте, старое напыление, и свежий слой закономерно отшелушивается. Лифтовые двери скрипят (а лифтов в этой громадине ой-ой как много). Неработающие лампы на подволоке. Не штатно обесточенные, а именно неработающие!
Ну а когда я увидел ржавый трубопровод, моя военная душа возопила «о, ужас!» и глаза непроизвольно принялись искать боцмана. На «Дзуйхо» за такое вольное художество во вверенном хозяйстве можно было залететь на внеочередные наряды, запросто.
Правда, даже на моем родном учебном корыте, старом, как говно мамонта, все ответственные узлы выполнялись из нержавейки или неубиваемого армированного пластика, а тут — на тебе.
Словом, настоящая, живая ржа меня добила. Я все понял, поставил крест на местном хозяйстве и побежал утолять голод, сиречь вульгарно жрать.
В баре было людно. Бар был обширный. В баре было помпезно. Всякие цветные лампочки, опалесцирующие гирлянды и здоровенная голограмма над стойкой: «Terragona. DiR». В баре играла приглушенная музыка, а за стойкой обнаружился, да-да, живой бармен — не робот какой-нибудь.
Этот сутулый субъект лет между сорока и пятьюдесятью, с простительным брюшком быстро взял меня в оборот — выдал меню, насоветовал всякого, назойливо предлагал текилы (во! именно так называется кактусный самогон, вспомнил!) и, пока готовили заказ, развлек анекдотом.
— Августин Фурдик, — представился он и протянул руку.
— Румянцев. Андрей, — ответил я и руку пожал.
— Андрэ? Новый пилот? — сеньор Фурдик нешутейно оживился.
— Пилот. Только не новый. То есть, я только что прибыл, на службу меня еще не взяли.
— А, брось! У военного пилота, да еще из России, проблем быть не может. Место у тебя в кармане. Я, Августин Фурдик, так сказал!
Андрэ, то есть я, поинтересовался, откуда видно, что я военный? Собирался спросить, с чего он взял, что я русский, да передумал. Не так сложен мир.
— Шутишь, мучачо? Я вашего брата за пятнадцать лет перевидал, cabron, тысяча и одну штуку! Мадонна с твоей формой — любой дурак может напялить. Но ты сел — будто кол проглотил. Спина прямая, аж лопатки друг о друга скрипят, колени вместе, локти у боков! Не-е-ет, чтобы так сидеть, нужно специально учиться. А как ты ходишь? А форму носишь? А кто в здравом уме говорит «на службу», вместо «на работу»? Ну что, я не прав?
— Так точно, вы правы. Я военный пилот. Истребитель, — и мрачно добавил: — Бывший.
— Знаешь что, Андрэ, бросай мне выкать. Давай на ты. Августин. — И он снова потянул руку через стойку.
— Андрей, — сказал я, пряча неловкость.
Ненавижу фамильярничать с незнакомыми взрослыми людьми. Говорят, у матерых барменов так принято, но я — неопытный. Оно и понятно, когда мне было ходить по кабакам? В Северной Военно-Космической, что ли?