— Ты чего? — повторил я, чурбан бесчувственный, соображая, что явно спорол лишнее.
— Я ее знаю, да. Исса Нади Дипак Гор. Она невеста, официальная невеста Сашки Пушкина.
Вот я болва-а-ан! Надо ж такое ляпнуть, а?!
— А Пушкина, видел, из списков пропавших без вести убрали, — продолжил Коля. — Сегодня с утра смотрю: на стенде бумажка с погибшими. И там Сашка.
— Брось, Самохвальский! Без тел не хоронят!
— Знаю. — Коля кивнул. — Но если бы ты видел, как яхта рванула! Ты же знаешь про рейд на Фелицию? Пушкина сбили и взяли в плен — оттащили катапультированный ложемент ремботом. Так осназ рассказывал, который штурмовал яхту. Говорят, что Пушкин стопудово был на борту. Потом наши всадили в «Яузу» две торпеды, чтобы клонам не досталась. Прибыли «Кирасиры» с эвакуированными, а Пушкина там и нет. Только я все равно не верю, что Сашка погиб.
— И правильно. Я тоже не верю. — Тупой и толстокожий Румянцев соображал, как бы перевести разговор в безопасное направление, пока ноги несли нас мимо длиннющего фасада НИИ космической экологии.
— Тут такое дело, Коля. Делюсь сокровенным. Ни одна живая душа не знает.
— Ну?
— Короче, у меня тоже любовь. Вдребезги. Настоящая. Места себе не нахожу. И она тоже пилот. Лейтенант конкордианских ВКС, ты представляешь? Рошни Тервани.
— Ого! Это тот самый пилот, которого ты спас на Наотаре? Из-за которого тебя выперли тогда из Академии? — Коля, кажется, оживился. — Так это она?! Вот так история!
— Да вообще! Сюрреализм в чистом виде. И здоровая классика одновременно: красавица и спаситель в сияющих доспехах системы «Гранит»! — Я забалагурил, повествуя о разрешенной части своей одиссеи, искупал таким образом допущенную бестактность.
Одиссея вышла немаленькая, даже в общих чертах.
Так называемый экологический НИИ — триста метров фортификационного бетона по фасаду — закончился. Нам призывно подмигнул боковой проулок, через который так удобно срезать до Глетчерного. Да только когда еще выпадет случай от души поговорить со старым другом? Я воспользовался ролью проводника и повел Колю дальней тропой.
Моя маленькая хитрость спасла нам обоим жизни.
Я остановился. Внезапно. «Заткнул фонтан», по выражению бессмертного Козьмы Пруткова, и встал, как противотанковый надолб.
Почему?
А бог его разберет.
Интуиция вдруг завопила: «Стой!»
— Ты чего это? — удивился Коля.
— Тихо! Слушай! — прошипел я, чутко озираясь и воздев ладонь.
Я даже маску на пару секунд снял, чтобы не мешала.
— Да чего?! Чего слушать-то?! Звуки ночи?
— Бежим, Коля. Бежим!
— Куда?! Да что с тобой, дружище?!
Он стоял, весь такой потерянный, а я ухватил его за рукав и потащил за собой. Коля никак не желал пришпориваться и перейти с медленной рыси на галоп.
— Кретин безмозглый! Я сказал: побежали, мать твою налево!
Коля побежал. Мой испуг дошел и до его сердца, но пока не до мозгов.
Мы успели заскочить за будку служебной развозки, которая стояла наискосок в сотне метров от НИИ. Хорошая такая будка из пенобетона, раскрашенная горизонтальными желтыми полосами.
Я припечатал Самохвальского спиной в стену, а потом свалил подсечкой. Фуражка слетела и покатилась, наматывая не самый чистый снег, изъезженный гусеницами и истоптанный тысячей ног.
— Ну ты, Андрюха, даешь! — простонал Коля и сделал попытку метнуться за головным убором.
Николай — парень здоровый. Других в истребители не берут. И вот теперь все восемьдесят кило сухих мышц сложились в едином броске туда, куда бросаться было нельзя ни в коем случае. Он даже успел высунуть из-за будки голову и руку с растопыренными пальцами.
Я навалился сверху и втянул его назад, прочь от улицы и убегающей фуражки.
— Это уже не смешно! — Коля начал вырываться всерьез.
И это было в самом деле не смешно.
Родилась вибрация, пронзившая воздух. Вибрация разрослась в гул на грани ультразвука. Я вжался в снег и ткнул туда же лицо моего друга. На низком горизонте зажглась звезда, непредусмотренная местной астрографией. За секунду она превратилась в комету, которую сопровождал даже не гул — вой.
Комета подработала факелами дюз коррекции, потом вверх отстрелились три красные искры, а сама она вонзилась в крышу НИИ.
Грохот.
Я ослеп и оглох. Такое впечатление, будто два крепких мужика, хорошенько размахнувшись, дали по ушам досками — сотками, не меньше. Я еще крепче обнял землю, так как знал, что означают те три красные искры.
Это мог быть только суббоеприпас, начиненный зажигательной росой, шрапнелью или смертью с иным именем. Я угадал.