Набрал я высоту, все те же четыре восемьсот, поскольку на юго-запад лететь. Полюбовался на достигнутую скорость. Сто девяносто три узла. И это на двух третях мощности. Меньше газульку сделать не получается. Хоть и хочется. Груженые шибко, и "Караванчик" кабрировать пытается. А это нехорошо! Не заметишь, как в штопор завалишься. Запросто! Приборная-то скорость – всего сто пять узлов. Уравновесил я машину тягой, да принялся местную авиационную астрономию изучать.
О'Нил штурманом оказался и здорово мне помог в постижении местных Козерогов, Драконов и прочих Кассиопей. Так мы с ним все пять часов и провели с огроменной для меня пользой. Стал я под конец кое-чего в местных созвездиях кумекать. И понравилось мне ночью летать! Радионавигационный комплекс прикажет долго жить, компас размагнитится, так я буду по звездам летать! Вот так вот!
В пять двадцать, а точнее в четыре двадцать местного я приземлился в аэропорту города Форт Линкольн. Нулевой меридиан, понимаете! Через город Зион проходит. Неподалеку тут. Аэропорт мне сверху показался замечательным. Полоса бетонная, добротно освещена. Даже осевая светится. Диспетчера мух не ловят. Подход у них – отдельно. Башня у них – отдельно. Руление – отдельно. ILS, она же система автоматической посадки – работает! У всех своя частота. Ну все, как у взрослых.
Только вот бетонка эта оказалась – дрянь, а не полоса! У нас на северах такие дороги часто встречаются. С плитами просевшими. Но у нас же климат! У нас они, бетонки эти, по болотам идут! И по ним "КрАЗы" да "Уралы", да прочие "Ураганы" на буровые грузы прут! А тут… "Аммегика, Аммегика – простимся у плетня…". Мда…
Проскакал я по этим колдобинам, подпрыгивая и матерясь. Уж лучше бы я на грунтовку садился. Вот же она, рядом тянется. Три километра! Шириной восемьдесят метров! И чо я на эту бетонку поперся? Ума не приложу! Катю вот разбудил. Пассажиров разбудил. Морсика разбудил скачками этими…
Территория Американских Штатов, аэропорт Форт-Линкольн. 04:36, 22 год, 21 число 6 месяца, пятница.
Поглядывая на схему рулёжных дорожек аэропорта, зарулил к назначенной диспетчером стоянке и заглушил мотор. Финиш. Приехали. Пожалуйте рассчитаться, мистер О'Брайен, капитан, сэр! На бетон по трапу спустился экипаж будущего вожделенного траулера и принялся разминать подзатёкшие за полёт мышцы. Капитан "О'Брайен, сэр" покинул борт последним, предварительно простившись с нами.
Это было что-то! Пока народ приседал, расправлял плечи, совершал гимнастические наклоны и прочие телодвижения, кэп Джим встал с кресла, надел фуражку, оправил форму одежды и, чуток (самую малость) согнув колени, чтобы тульей фуражки не упираться в подволок, торжественно выразил своё удовлетворение от проделанной мною работы и восхищение достигнутым мною же мастерством вождения воздушных судов. И торжественно честь отдал. Какой рыболов строевой! После чего торжественно вручил мне заготовленный конверт, сопроводив вручение фразой о поощрение меня лично и моего экипажа в лице второго пилота миз Катерины и… эээ… бортсекьюрити Монморанси… некоей премиальной суммой сверх оговоренного фрахта воздушного судна. Эко же завернул! После чего добавил, что всегда будет рад видеть меня с супругою и… эээ… сэром Монморанси на борту своего траулера, который он уже мысленно поименовал – "Влекущий". Видимо, подразумевая трал…
Пришлось соответствовать. И вернуть отданную мне ненадолго честь. Но для этого пришлось мне встать с пилотского кресла и сократить на сорок пять сантиметров свой рост. Упираясь панамкой в крышу, стоя на полусогнутых и сохраняя при этом торжественность морды лица. Катя спряталсь за спинкой кресла и в своей любимой манере наслаждалась зрелищем. Кулачок во рту, плечи трясутся, носик похрюкивает… Ей-то хорошо! А мне каково? Но выдержал. Напомнив себе, что истинный джентльмен, даже наступив на кошку в темноте, не назовет ее иначе…
Лишь после того, как капитан "О'Брайен, сэр" исчез из виду в помещении аэропорта, позволил я душившему меня смеху вольно излиться. Ржал, как конь поручика Ржевского. Катя вторила мне колокольчиком, Морс же радостно лаял. Хотя, говоря чистосердечно, капитан этот оставил у меня впечатление скорее приятное, чем наоборот. Уважаю людей упертых в правильное. Способных соблюдать протокол с серьезным выражением лица даже и в глупой ситуации. Для этого надобно иметь характер…
Семью девять – шесть триста… Интересно, какую сумму премии он счел для нас адекватной? Две сотни экю? Да… "Размер моей благодарности не будет иметь границ… В разумных, конечно, пределах…". Однако всё одно, хорошо подзаколымили. Хватит с нас! Убрали мы с Катей к бортам раскладные сидения, надули снова в салоне матрас, шторки задернули на иллюминаторах, люки задраили изнутри и наконец уснули по-человечески. Раздевшись. Счастье есть. Оно не может не есть!
Выспаться как следует нам снова не дали. Снова и опять! Стук в дверь и лай настырно проникшего между мной и Катей Морса прервали наш сладкий сон. Пришлось напяливать штаны, чертыхаясь и путаясь спросонья в штанинах. Потом разыскивать свежую майку, приготовленную перед сном и оказавшуюся почему-то под матрасом. Потом безуспешно разглаживая помятости на пузе, с неумытой рожею встречать нежданных нанимателей и тупо вникать в их непонятные желания. Потом я вспылил. Жестом прекратив поток речи солидного седовласого бобра, сопровождаемого молоденькой миз, извинился и, взяв под ручку Катерину, увел ее на водные процедуры в помещение аэродромных служб.
Спустя десять минут, приведя себя в относительный порядок, по крайней мере став побритым и умытым, ответил принципиальным согласием на предложение "сгонять в Зион на пару часиков и обратно". Наш "Гранд" становится популярным в Новой Земле! Это радует. Пока Катя прихорашивалась, просчитал я предстоящий полет и, решительно оборзев, нахально предложил оплату повременкой на все время фрахта. По сто двадцать пять экю в час.
Мистер Эмерссон согласился на предложенные условия крайне охотно и принялся мне руку пожимать и потарапливать с отправкою. Или я чего-то не догоняю в коммерции? Или стоимость подобных услуг в Новой Земле все-таки несколько выше? Как правило? Однако мое слово мною уже сказано. Другой раз пусть Катюха торгуется. У нее талант к этому делу. Значит, с топливом у меня порядок, лететь предстоит сто шестьдесят миль, дозаправка не требуется, сейчас Катя придет и полетим…
Тут мистер Эммерсон принялся ругательски ругать какого-то мистера О'Брайена, который совершенно непонятным образом в совершенно неподходящий момент возник в городе и сорвал ему, мистеру Эмерссону, честному предпринимателю, крайне выгодную сделку. И теперь ему, мистеру Эмерссону, крайне честному предпринимателю, приходится ни свет ни заря срочно отправляться в столицу и постараться задействовать административный ресурс для арестования уведенного у него из-под носа этим беспардонным коротышкою О'Брайеном траулера, построенного верфью для него, для мистера Эмерссона, честного предпринимателя. Как тесен мир! "Как страшно жить!"
Солнце сияло. Солнце уже палило вовсю. Вот скажите мне откровенно, мои маленькие и чистосердечные радиослушатели, как же возможно под столь ярким солнцем, при столь ясном свете вершить столь темные дела? Непонятно мне! С одной стороны, ни тот, ни другой из соискателей рыболовного траулера "Влекущий" не друзья мне и даже не родственники. Не крестить мне с ними детей. Однако же, с другой стороны, что-то же меня заставляет выбирать между посторонними мне людьми? Я решил руководствоваться впитанным с детства классовым самосознанием и чувством социальной справедливости. Кто такой О'Брайен? Капитан О'Брайен и восемь его парней – труженики моря! А кто такой Эмерссон? – Мироед он. И всенепременно – эксплуататор! Мое чуйство справедливости уперлось, что спорный траулер должон принадлежать тому, кто на нем самолично рыбу гоняет! А не тому, кто, эксплуатируя чужой труд, набивает себе защечные мешки пластиковыми купюрами различного достоинства.
Решил я – время оттянуть. Для начала объявил мистеру Эммерсону, что мне надо " Flight Plan" заявить. Убежал в диспетчерскую, там по телефону дозвонился на верфи. Добился от тамошних, чтобы мне срочно изыскали и немедленно подали к телефону капитана О'Брайена. Потребовалось минуть тридцать на то, чтобы раздраженный до крайности Джеймс нашелся и начал нервно в трубку ядом плеваться. Когда я терпеливо и в пятый уже раз спросил его, как скоро он намерен закончить с приемкой судна и выйти в море, он слегка остыл, перестал возбухать, что я его по пустякам от дел отрываю, и ответил, что намерен управиться дня за три. Тогда я настоятельно порекомендовал ему управиться со всеми делами сегодня. ДО ОБЕДА. И шустренько сваливать в нейтральные воды, если он не желает иметь неприятности, которые ПОСЛЕ ОБЕДА будут иметь уже его. В полный рост. Джим насторожился и потребовал от меня конкретных пояснений, чего это я имею в виду. Пришлось несколько грубовато пояснить, что кое-кто намерен ввести ему кое-куда все, что имеет, и что люди для этого дела уже очень скоро найдутся. Он минутку посопел в трубку, сказал мне "сеньку" и закончил на том разговор. Теперь это его проблемы. Ну а со своей стороны постараюсь покатать конкурента до обещанного "обеда".