— Взрыв!
Я осматриваюсь. Мы летим над водой над водой на высоте всего 3–4 метров, с небольшим креном. Позади нас лежит «Марат», облако дыма над ним поднимается на высоту полкилометра, очевидно, взорвались орудийные погреба.
— Мои поздравления, господин лейтенант!
Шарновски — первый. Тут же в эфире начинается галдеж — поздравления сыпятся с других самолетов. Со всех сторон я слышу: «Вот так зрелище!». Постой-ка! Неужели я узнаю голос командира полка? Я испытываю чувство возбуждения, как после успешного легкоатлетического соревнования. Затем я представляю, как будто всматриваюсь в глаза тысяч благодарных пехотинцев. Идем назад на низкой высоте по направлению к побережью.
— Два русских истребителя, — рапортует Шарновски.
— Где они?
— Преследуют нас. Они летят над своим флотом прямо в разрывах зенитных снарядов. Сейчас их свои же и собьют.
Это многословие и, помимо прочего, волнение в голосе Шарновски — нечто новое для меня. Этого никогда с ним раньше не случалось. Мы летим вровень с бетонными блоками, на которых установлены зенитные орудия. Мы можем снести артиллерийскую прислугу в море своими крыльями. Они продолжают стрелять в наших товарищей, атакующих другие корабли. На мгновение все заволакивает колонна дыма от сраженного «Марата». Грохот там, у поверхности воды должно быть ужасный, потому что зенитчики замечают мой самолет только когда он ревет прямо над их головами. Затем они разворачивают свои орудия и стреляют мне вдогонку, не обращая внимания на основный строй, летящий выше. Удача меня не покинула. Тут все полно зенитками, воздух насыщен шрапнелью. Сейчас пересекаю прибрежную полосу. Эта узкая полоса — опасное место. Я не набираю высоту, потому что не смогу сделать это достаточно быстро. Поэтому я остаюсь внизу и пролетаю над самыми головами русских. Они в панике бросаются на землю. Затем Шарновски вдруг кричит:
— «Рата» заходит сзади!
Я оглядываюсь и вижу русский истребитель в 100 метрах за нами.
— Шарновски, стреляй!
Шарновски не издает ни звука. «Иван» проносится мимо на расстоянии всего несколько сантиметров. Я пытаюсь маневрировать.
— Ты что, Шарновски, с ума сошел? Огонь! Я тебя под арест посажу! — кричу я на него.
Шарновски не стреляет. Потом говорит медленно:
— Я не стреляю, господин лейтенант, потому что вижу, как сзади приближается «Мессершмитт» и если я открою огонь по «Рате», то могу в него случайно попасть.
Это закрывает тему, как ее понимает Шарновски, но меня пробивает пот. Трассеры проходят справа и слева. Я раскачиваю машину из стороны в сторону как сумасшедший.
— Можете обернуться. «Ме» сбил эту «Рату».
Я накреняю самолет и смотрю назад. Мимо нас проходит «Мессершмитт».[19]
— Шарновски, будет большим удовольствием подтвердить сбитого для нашего пилота.
Он не отвечает. Скорее всего, обиделся на то, что я не доверился раньше его суждениям. Я знаю его, он будет сидеть там и дуться, пока мы не приземлимся. Сколько вылетов мы совершили вместе когда он не размыкал губ все время пока мы находились в воздухе.