Немедленно мы становимся загруженной заданиями фронтовой частью. Мы находимся в воздухе с утра до вечера летая над районом, где армия атакует в направлении Чадукенская-Навагинская, на пути к Туапсе. Это не совсем просто для нас. Потому что в нашей учебной части мы используем относительно старые самолеты, а полк, действующий здесь, с которым мы летаем, имеет на вооружении самый последний тип пикировщика. Когда мы летим в строю на большой высоте, это ставит нас в невыгодное положение.
Полеты в узких долинах – захватывающее занятие. Мы часто неосторожны, побуждаемые желанием драться влетаем в ловушку, если преследуем неприятеля или слишком настойчиво пытаемся обнаружить его укрытия. Если во время наших поисков мы входим в одну из этих узких долин, мы часто вообще не можем маневрировать. Иногда в конце такой долины, неожиданно вздымается вверх гора, блокируя путь вперед. Мы должны быстро реагировать и вновь и вновь обязаны своим спасением только хорошим характеристикам нашего самолета. Но это все еще детская игра в сравнении с ситуацией, когда мы оказываемся в долине, когда в 200 метрах над нами горы окутаны густыми облаками.
Вершины гор находятся здесь на высоте 1200-1500 метров. Все становится проще, когда мы пролетели всю долины по несколько раз и знаем, какие из них имеют выходы и за какой из гор можно попасть на открытое место. Но все это становится игрой в угадайку, когда мы летаем в плохую погоду или под низкими облаками. Когда мы атакуем на небольшой высоте какую-нибудь дорогу на дне долины, нас время от времени обстреливают сверху, потому что склоны гор по обеим сторонам от нас тоже заняты иванами.
Наши немногочисленные горные войска упорно сражаются с превосходящим их количественно противником, укрепившимся в горах. Мы находимся в тесном контакте с наземными войсками и делаем что в наших силах, чтобы отреагировать на все просьбы об атаке и воздушной поддержке. Бои в горных лесах особенно трудны, это как драка с завязанными глазами. Если наш оперативный офицер дает нам разрешение атаковать определенные участки леса, мы следуем его инструкциям, даже если не можем видеть цели отчетливо. Именно в таких случаях армия хвалит нашу полезность и эффективность наших атак.
Соседние высоты Геймамберг находятся в немецких руках. С упорными боями мы пробиваемся вперед, на юго-запад. Менее двадцати километров отделяют наших товарищей от Туапсе. Но потери в этих горных схватках слишком высоки и практически больше нет резервов. Наступление отменено, и мы не добиваемся окончательного успеха.
Битва за железнодорожную станцию. Советский бронепоезд выпускает тяжелые снаряды по нашей немногочисленной атакующей цепи. Этот бронепоезд ведет бой умело. Он извергает огонь и затем, как дракон, уползает в свое логово. Это логово – горный тоннель неподалеку от Туапсе. Если мы поднимаемся в воздух, то он, завидев наше приближение, несется назад в тоннель, и мы только видим его хвост. Однажды мы застали его дремлющего, врасплох, точнее, почти застали. Мы уже «подкрались» к нему, но в последнюю минуту его, должно быть, предупредили. Он получил попадание, но ущерб не может быть серьезным, через пару дней его починили, и появляется снова. Но теперь этот стальной монстр чрезвычайно осторожен, мы никогда его больше не видим. Тогда мы принимаем следующее решение: если мы не можем подойти к этому поезду ближе, мы нанесем смертельный удар по его ангелу-хранителю. Мы блокируем выход из тоннеля с помощью специальной бомбы, предотвращая его появление, и даем нашим товарищам на земле, хотя бы на время, так нужную им передышку. «Давать и брать – в этом заключается философия жизни», говорит мой бортстрелок с ухмылкой.
Мы также атакуем порт Туапсе, который, как и все порты, сильно защищен зенитками. Город и сама гавань, находящиеся за горной грядой, все еще в советских руках. Если мы летим на высоте 3000 метров, зенитки накрывают нас задолго до того, как мы приближаемся к цели. Зенитные орудия размещены в горах на протяжении последних нескольких миль нашего маршрута. Для того чтобы избежать их, мы летаем на высоте всего лишь 800 метров по направлению к горным хребтам, которые вздымаются перпендикулярно из моря на высоту до 1500 метров. Наши атаки направлены против доков, портового оборудования и судов, лежащих в гавани, в основном – танкеров. Обычно все, что может двигаться, начинает кружить, чтобы избежать наших бомб. Им это не удается, и это доказывает, что мои экипажи стали настоящими боевыми летчиками. Огонь зениток над портом совсем не сопоставим с обороной Кронштадта, тем не менее, он производит сильное впечатление. Мы не можем возвращаться назад над горными хребтами, потому что они слишком высоки. Мы обычно пикируем над гаванью и затем набираем максимальную высоту, летя по направлению к морю, и таким образом быстро выходя из радиуса действия вражеских зениток. Тем не менее, над морем нас уже поджидают советские истребители. Теперь нам приходится карабкаться на 3000 метров для того, чтобы возвращаться домой на высоте, по крайней мере, 300 метров над горами, потому что во время воздушного боя можно легко потерять высоту.
Условия, в которых мы атакуем, такие же, как в районе Геленджика, где мы также время от времени участвуем в атаках на аэродромы или морские цели в Геленджикском заливе. Русские вскоре обнаруживают нашу базу в Белореченской, они бомбят ее днем и ночью. Хотя, действуя небольшими силами и с малым ущербом для материальной части, им, тем не менее, удается нанести серьезный удар по полку, у которого мы в гостях. Их командир, майор Ортхофер убит во время одного из таких налетов. Как назло, именно в этот момент я приземляюсь и заруливаю на стоянку, бомбы падают справа и слева. Мой самолет поврежден многочисленными осколками и выходит из строя, но я не ранен.