- Хорошо, любимый! Готовь машину к полету, а я пока приму душ. Она оседлала мотопедик и рванула вниз по серпантину, в Куинстон.
С обслугой в куинстонском аэропорту была напряженка, и заправлять "Караван" пришлось самому. Хорошо хоть, диспетчер автозаправщик к самолету подогнал. Пока я прыгал по спине самолетной со шлангом, подъехали будущие пассажиры с бооольшииими спортивными сумками в руках. И пришлось их всех взвешивать. В двести килограммов багажа моряки уложиться, разумеется, не смогли, да и сами, в отличие от капитана своего, ребятки оказались мясом кормленые. Как на подбор. В среднем девяносто пять килограммов на тушку потянули на весах. Всего со шмутками набралось 1066 килограммов груза. С трусами и костями. Покакать бы их отправить перед вылетом, что ли? Потому как получается перегруз. 110 килограммов лишних. При полной загрузке топливом. По плану мне 437 кило керосина до Виго потребно. Но это по плану. Никогда планы не выдерживают столкновения с грубой действительностью. Нежные оне!. И хренушки вам, чтобы я керосиний сливал. Не буду! И, натолкав Катькиных ирисок за щеки для улучшения дикции, объявил грозным голосом:
- Перегруз в центнер, сэры и мистера! Либо один из вас на борту лишний, либо ваши сумки остаются здесь! По крайней мере, три из них! Ваше решение, сэры!
Но за всех решил капитан.
- О,Хара, О'Нил, О'Фингей! Сумки вон из самолета!
И никто не пикнул, что без заптрусов, харча и зубных щеток остался. Да и не нужны они особо, без харча-то... Ни трусы... ни щетки... ...Е-мое! А "Ямаха"?! В ней, заразе, тоже 90 кило! ...Не дождетесь!
- Кэп! Еще 280 фунтов лишних!
Недобро посмотрел на меня капитан, но ничего не сказал он мне. А скомандовал:
- Остальные шмотки - тоже за борт! Все необходимое для перехода обратно купим в Форте Линкольн.
И опять никто поперек ему слова не сказал. Уважают! Но все равно десяток килограммов в перегрузе. А!... Наплевать! На взлете выжгу, как два пальца об асфальт! Сейчас вот Катя вернется, и полетим...
Катя вернулась... и привезла с собой швейную машинку "Зингер"... старинную... с ножным приводом... Мля! Ом мани падме хум! На "Ямахе"... Попробуй, отыми! Умрет - не отдаст! Лучше нужное что-нибудь выкинет. Воистину сказано - "своя ноша не тянет" и "охота пуще неволи". Капитан О'Брайен, положив мне руку на плечо, голосом, полным сочувствия, процитировал известного губернатора Калифорнии:
- "С ними невозможно, и без них нельзя"... Стихия!..
- Не могу не согласиться с вами, шкипер! В туалет сбегать, что ли? На борту с такой загрузкой сходить в хвост уже не получится. А так, глядишь, несколько фунтов и сэкономим?
- Джентльмены! Поскольку хождение на борту воздушного судна в связи с перегрузом во время перелета отменяется, настоятельно рекомендую посетить двухнулевый кабинет здесь, на земле. Нуждающихся могу обеспечить спецпрепаратом. Делай как я! Это приказ!
И он личным примером увлек за собою пассажирские массы. Пока народ в порядке живой очереди мудро "делал как он" - пурген, кстати, никому не понадобился - заглянул я к диспетчеру и уточнил погоду на маршруте. Связь по маршруту была. Погода тоже была. Вполне себе летная. Уже привычно летная. И перегруз, к сожалению, тоже остался. Несмотря на принятые меры. Двадцать восемь килограммов лишку. Не так и много, вообще-то. На взлетном режиме, с расходом двести сорок кг в час, эти двадцать восемь кг керосину сожгу я за семь минут. Надо мне будет просто поаккуратнее на взлете с набором высоты поработать.
Новая Ирландия, аэропорт Куинстон. 20:08. 20 число 6 месяца. Четверг. 22 год
Рассадив пассажиров по местам с учетом центровки, вырулил на полосу и взлетел. Набрал пятнадцать метров и, пока перегруз не выжег, так и шел над океаном, набирая скорость. Потом в набор пошел, но тоже полегоньку, не более двух метров в секунду. На четыре восемьсот забирался минут сорок. Там, как и ожидалось, воздушная река подхватила нас и с курсом 304 градуса помчался мой "Караван" на северо-запад. На экономичном режиме в пятьдесят пять процентов мощности скорость установилась в сто пятьдесят два узла. Четыре с половиной часа. Расход - сто десять кило за час. Нормально.
До Виго летели и вправду нормально. Мореман оказался неожиданно словоохотливым. За рукав меня подергал, принудил снять наушники, и многословно мне рассказывать стал, какой замечательный траулер сваяли ему форт-линкольновские кораблестроители. Не то, что эти косорукие бракоделы делают в Виго. Мореходность! Автономность! Вместимость! Цена, наконец! Персик, а не траулер. Теперь с наемным прошлым покончено. Теперь он всем покажет, как надо правильно рыбу ловить! Вот только надо ему первым документы подписать. Деньги он перечислил уже. Но этот гадский папа Эмерссон... непременно перехватит траулер у него из-под носа, если опоздать. Слушал я его и диву давался. Чего бы это мужика на понос словесный пробило? Потом сообразил. Да он, этот капитан О'Брайен, летать просто боится! Вот и глушит свой перепугайчик неуместной болтовней. Меня от дела отвлекая. Пришлось его поправить. И наушники надеть.
А дел у меня - навалом. Сначала над Новой Ирландией высоту набирал. Потом Долго-долго летели на Новой Англией. Над хребтами горними. Да, надо сказать, горки в тутошней Англии совсем не игрушечные. До четырех с половиной тысяч в высоту попадаются. И вершинки не без шапок снежных. И питают те снежные шапки множество ручейков, с тех гор водопадами низвергающихся. Не остров, а сплошной фонтан какой-то! Я за радиовысотомером приглядываю, и высота от поверхности просто мгновенно меняется. Перепады на милю дистанции до четырех тысяч метров! Сижу я, то ориентиры сличаю, то тренируюсь работать со штурманской линейкой, то вступаю время от времени в связь с землей, про текщую погоду им рассказывая. А сам на капитана поглядываю иногда.
О'Брайен на Катю перекинулся и ей с самого начала всю свою эпопею с траулером пересказывать стал. Катя ему живо сопереживать принялась, кэп совершенно разошелся, стал экспансивно руками жестикулировать... В наушниках мне хоть и жить стало комфортнее, но размахивание в непосредственной близости подобия ветряной мельницы несколько нервировало. Вот, а мне говорят, что я не толерантный! А ведь не убил! Сдержался же! Три часа терпел, пока Джимми не унялся, умаявшись. И еле до аэродрома дотерпел.
Аэродром в Виго, с длинной грунтовой полосой, впечатление на меня произвел странное. Неожиданно большое количество малых самолетов на стоянке. И никого... И тишина... Ветра у земли нет. Штиль. Диспетчер дал погоду, разрешение на посадку и, видимо, счев свою миссию полностью законченной, замолчал наглухо. Сел я нормально. Вырулил на стояку, встал, где место приглянулось. Двигатель заглушил. И тишина... И никого... И никому до нас дела нет. Перемерли тут они все, что ли?
Сверху видно, что город, как вымер, нету людей на улицах. Никакой движухи. Ни машины не ездят, ни лошади не скачут, ни люди не бродят. В порту и на верфях тоже непоколебимый застой. Сонное царство какое-то, а не город. Сиеста давно кончилась. Жара спала. Двадцать пять часов, вечерняя зорька, в других местах самый разгар народных гуляний. А тут нет. Тут тишина.
Вылезли мы из самолета и орать принялись. Ау! Пиплы, где вы?! Не случилось ли с вами горя?! Молчанье было нам ответом. В диспетчерской только шум какой-то слышится. Странное что-то. Как будто футбол по телику гонят. Сунулся я туда, и точно, горячий испано-португал к экрану прилип. Пофиг ему все, вплоть до ядерной войны. Какие самолеты? Какие посадки? Какие заправки? С ума вы посходили?
Нет, не футбольная лихорадка обезлюдела город и окрестности. Корриду показывают в прямом эфире! Он мне даже "здрасте" не сказал. Заревел зычным голосом, увидев, как тореодора бык рогами за задницу подцепил и с арены выкинул, аки боцман, мусор в неположенном месте узревший. Вошедшая следом за мной в помещение диспетчерской Катя даже напугалась слегка. Я так понял, что там, вокруг арены той, весь Виго в полном составе и обосновался. Во главе с Каудильо своим. Или кто тут у них. Альгвасил? Ни фига я в испанских градоначальниках не петрю.
Но мне они и в пень не уперлись. То-есть, абсолютно. Мне надобно машину заправить, да обиходить ее по чек-листу, да успеть самому поспать малехо перед вторым этапом. И все это проделать как можно более шустро. Особенно последнее. Я с семи часов утра на ногах. Глазки слипаются и не смотрят уже. На Старой Земле вторые сутки пошли. Не могу лгать. Устал, как Бобик на лисичке.