– О! – удивился Кастро и поднял босую ногу. – А ногти зачем покрасили?
Толстяк снова отпил из стакана.
– Говорю же, делать нечего. Сидим, друг на друга пялимся. Хоть бы телевизор был. Фильм какой-нибудь… про любовь.
Кубинец взял пистолет, покрутил в руках, положил обратно. Потрогал ногу, простонал:
– Болит.
– У тебя из ляжки болт, вот такой, – показал два сжатых пальца, – вытянули.
– Да?.. – Кастро осмотрелся. – Во рту гадко. Зубной щетки нет?
Толстяк не ответил.
– Понятно. Хороший у тебя аппетит, – заметил гость. – Поделись.
– Я не делюсь.
Кастро взял пакет. Толстяк изменился в лице, сжал кулаки, попробовал протестовать:
– Ну ты!
Кубинец поднял ладонь, тихо предостерег:
– Не наглей! – достал пакет с картошкой, распечатал. – Не наглей, – повторил тише. – Сколько у тебя есть денег? – обжаренная корка захрустела на зубах.
– Совсем нет, – ответил рассерженный толстяк.
– Ты у меня что-то спрашивал, – вспоминал Кастро. – Ах, да! Ты спросил, убью ли я тебя, – так, кажется?
Оттянул складку одежды на животе. То, что сначала принял за больничный халат, оказалось женской ночной рубашкой.
Толстяк засопел, закусил верхнюю губу.
– Сколько тебе надо?
– Все.
– Оставь хоть пару сотен. С голоду подохнем.
– Пару сотен оставлю, – сжалился Кастро. – Напарник твой скоро придет?
– Я один.
Кубинец улыбнулся.
– Я спросил, когда придет.
– Минут через пять придет, – ответил толстяк, понимая, что врать дальше бессмысленно. – У него тоже есть. Больше чем у меня. У этого скупердяя все забери! Скотина, знает же, что у меня астма…
– Договорились, – согласился Кубинец и отложил пакет с картошкой. – Фу, что ж так хреново-то? Ты это, руки на столе держи, чтоб я видел. Ага, вот так, – всмотрелся в лицо собеседника. – Я помню тебя. Лет двадцать прошло. Помнишь Белу-Оризонти? Ты мне шифры передавал… и рацию…
– Не люблю Бразилию, – буркнул толстяк.
– Таким поджарым был. Постарел ты.
– Думаешь, ты помолодел?
– Да, – печально вздохнул Кубинец. – Но во всем этом есть и позитивный момент: прошлое нас связывает общим делом, а будущее общими деньгами. Сколько, говоришь, у тебя?
Хуши сказал: «Когда меня что-то беспокоит, я вспоминаю мудрого Че. Он боялся соседской собаки. Собака боялась хозяина, а хозяин боялся мудрого Че»
… Голубая была раза в два больше. Но красную не пугали ее размеры: она делала вид, что проплывает мимо, потом внезапно бросалась, подныривала и кусала голубую снизу за хвост. Этот трюк она проделала раз пять. Краткосрочной памяти у них на пару секунд. Голубая больше и всегда забывает, что маленькую красную надо бояться.
Рэм постучал пальцем по аквариуму, рыбы никак не отреагировали. Красная пошла на очередной заход.
– О чем задумался, Рэм? – спросил Сафронов, протягивая собеседнику свой знаменитый портсигар.
– Не курю, – ответил тот, оторвал взгляд от аквариума, откинулся в кресле и, чуть прищурив глаза, посмотрел на собеседника, пытаясь угадать его настроение.
Сафронов приподнялся с кресла, достал небольшой пакет с кормом, бросил щепотку в аквариум.
– У них сложные взаимоотношения. Я назвал их Каин и Авель. Не терпится узнать, чем дело кончится, – сказал и покосился на гостя, ожидая реакции.
Эту шутку мультимиллионер Сафронов рассказывал всем, кого приглашал в свою оранжерею. Кто-то хохотал, кто-то показывал знак «класс», кто-то качал головой и долго улыбался, но чтобы так, как этот… На лице Рэма не дрогнул ни один мускул. Улыбаться из вежливости – не в его правилах.
Денис Юрьевич не был трусом. Только две вещи пугали его – бедность и улыбка Рэма. Впрочем, когда человек в черном плаще не улыбался, тоже было страшно. Необъяснимый животный страх накатывал только при упоминании его короткого имени. Умный, серьезный, немногословный Рэм пугал Сафронова. Об изворотливом уме и жестокости этого человека он знал не понаслышке. Обращаясь в агентство, Сафронов всегда просил прислать кого угодно, только не Рэма. Но всегда приезжал Рэм. И Денис Юрьевич, сделав радостное лицо, приветствовал его: «Какие люди!
А я все гадаю, кто займется моим непростым делом! Какая удача! Рад тебе! Искренне рад тебе, друг!»
Мрачный гость сложил руки на животе.
– Денис, расскажи мне еще раз, как все было.
– Рэм, я не попугай. Понимаю, неприятно. Фортуна… – Он вскользь взглянул на Рэма. Выражение лица у гостя оставалось неизменным, но внутри у Сафронова все сжалось.
– Рэм, мы давно знаем друг друга. Я покрою все расходы. Я даже дам премию. Дело закрыто. У меня будут другие просьбы. Уже есть…