— А теперь я муха! — прощебетала птичка, снова расплываясь и обретая новую форму.
— А теперь снова человек! — за пределами защитного купола вновь появился знакомый силуэт.
— Искусство 36 превращений… — сказал Лангрен, — неплохо.
— Не 36, у меня всего пять или шесть получается, — ответила Пина.
— Но в муху не каждый может обратиться, это очень тонкая работа. Как говорил мне один слишком болтливый оборотень.
— Может это и есть моя истинная форма!
— Нет, я бы увидел. Я как-то убил двух оборотней-цикад. Выдавали себя за легкомысленных певичек.
— Убил, убил… У тебя только смерть на уме.
— Я наоборот жизнь защищаю!
— И льешь кровь реками! Все вы вечно убийства оборачиваете в красивые слова!
— А ты разве никого не убила?
— Нет! А вот все вокруг только и делают, что убивают! Я надеялась, хоть ты будешь другой!
— С чего ты так решила?
— Потому что ты… Ты… Другой! Я вижу, что ты не такой, как они!
На щеках Лангрена вспыхнул румянец, уши загорелись. Хорошо, что она этого не увидела. Почти попался. Такого хитрого оборотня он ещё не встречал. Но ничего, и не таким он раскалывал череп секирой. Надо успокоиться, он слишком увлекся. Пусть дальше травит свои байки. До утра еще много времени. За пределами пещеры послышался гулкий удар. Раскат грома. Небо поразило какого-нибудь демона молнией. Или просто явило людям свою мощь и силу. Ещё раскат, уже слабее. А потом к гулу защитного купола добавился шелест проливного дождя. Пина сидела, подогнув ноги и молчала. Её плечи слегка вздрагивали. Она, что, опять плачет? Лангрен почувствовал острую жалость. Ему захотелось подойти, взять девушку за плечи, утешить. Зачем он так? Она и правда не сделала за эти три дня ничего плохого.
— Ты расскажешь, что было дальше? — тихо попросил он.
Силуэт девушки провел рукой по лицу, видимо вытирая слезы.
— А ты не будешь больше перебивать? — спросила Пина.
— Не буду. Обещаю!
***
Белки что-то долго не было. Пине уже наскучило смотреть в небо и рассуждать. К тому же она слышала странный шум и возню в том месте, где были слышны человеческие шаги. Может, это подростки пришли спариваться? Нет, Пина такое видела и слышала не раз. Там происходило что-то другое. Но чтобы посмотреть надо или встать или обратиться в кого-нибудь другого. Но превращаться тоже было непростым делом. Пина предпочла попробовать встать. Она с трудом поднялась, взявшись за ствол могучего вяза. Он тихо шелестел какие-то глупости. Хотя, разумное зерно в его словах было. Пина подобрала большую сухую ветку и оперлась на неё. Так ходить гораздо легче, у неё теперь целых три ноги!
Так Пина, осторожно ступая, дошла до поляны, откуда шли странные звуки. Она замерла, уронив палку. Такого она точно никогда не видела. Возле старого пня на спине лежал человек. В точь-точь, как недавно лежала на спине Пина. Только вот его раны были гораздо страшнее. Череп расколот, словно спелый орех. Алая кровь окрашивала изумрудную траву. Но самое страшное было в том, что рядом на корточках сидела её старая знакомая белка, и горстями запихивала себе в рот содержимое человеческой головы. Её била мелкая дрожь, словно в приступе голодной жадности. Рядом лежал окровавленный камень, которым она, судя по всему, и расколола человеческий череп. Белка была столь увлечена поеданием мозга, что не сразу заметила Пину.
Девушка вскрикнула, прикрыв рот рукой. Белка повернулась к ней окровавленным лицом с горящими безумными глазками.
— Я же говорила тебе, лежи, любуйся небом! Что непонятно?!
— Зачем ты это делаешь?
Белка снова рассмеялась, как раньше. Только стекающая с подбородка кровь делала этот смех жутким.
— Знаешь, я очень люблю орехи, — сказала она. — Я много путешествую, была во всех концах мира. Пробовала и маленькие сладкие орешки, и солено-горькие, и круглые, и вытянутые, и даже огромные, размером с эту голову, с белой начинкой внутри!
Она зачерпнула из мертвой головы и жадно съела кусочки мозга с ладоней.
— Но ничто не сравнится с этим орехом! — сказала она, размазывая кровь по лицу. — Это самое вкусное, что мне доводилось пробовать в жизни!
Она снова зачерпнула и протянула Пине:
— На, попробуй!
Пина замотала головой.
— Ну и зря! Очень вкусно!
— Ты же говорила, что мы все одно целое!
— Да, это так! — согласилась белка, жадно облизывая пальцы.
— Но как ты можешь тогда причинять вред сама себе?
— Ну волки едят зайцев, чайки рыбу, одна волна может столкнуться и погасить другую! Не надо бояться смерти! Её нет! Это иллюзия! Это просто переход из одной формы в другую! Сегодня ты волна, а завтра ровная гладь!